Основа его славы, которая «заполняет XV век», как кратко выразился Менендес-и-Пелайо, лежит прежде всего в трех областях: литература, дипломатия и теология. Во всех этих областях он был настоящим лидером и принес с собой воодушевление, которое помогло сформировать энергию и силы, в заметной мере определившие ход испанской истории. Занятые им позиции во всех этих областях не были простыми — на самом деле они были сложными, и мы сможем понять их сложность, только если рассмотрим его мотивацию и образование.
Алонсо де Картахена родился в Бургосе в 1385 г.[1567] и был обращен в христианство своим отцом, Павлом из Бургоса, в 1391 г.[1568] С того момента и далее его воспитание напоминало то, что получили молодые конверсо, принадлежавшие к уважаемым и состоятельным семьям. В отличие от евреев, которые перешли в христианство уже взрослыми, как в случае его отца дона Пабло, Алонсо, как и многие конверсо его возраста, не должен был пережить религиозный «кризис» и приспосабливаться к жизни христианина. Он приучился к этой жизни с юного шестилетнего возраста, и его память о еврейских обычаях быстро была сметена потоком новых впечатлений христианского опыта. Алонсо едва ли нуждался в том, чтобы сбрасывать кожу «старого человека» и влезать в кожу «нового», потому что он практически не только не успел пожить как «старый человек», но даже толком не познакомился с ним. По существу, он не сознавал в себе никакого иного человека, кроме как «нового». Он считал себя христианином и был таковым с головы до пят — в культурном и религиозном плане.
Это, однако, не означает, что некоторые взгляды и привычки, происходящие из еврейской интеллектуальной традиции, не вошли в его мышление из конверсо-окружения, литературы конверсо и конверсо-обучения, в особенности через его отца, дона Пабло. Не означает это и того, что некоторые убеждения его группы не сыграли роль в формировании его взглядов на различные общественные проблемы. На самом деле, можно заметить еврейско-марранские мотивы в его подходах к культуре, в ткани его теологических идей, в его политической философии и в политике, рекомендованной им государству и Церкви. Но эти мотивы в его мышлении можно сравнить с узкими ручейками, пробивающими себе путь в широком поле. А само поле — главный массив его мысли — было создано его систематическим формальным образованием, и оно было фундаментально христианским или даже специфически старохристианским.
Из этого можно было заключить, что в его мышлении сочетались конфликтующие элементы — и еврейские, и христианские, — которые невозможно примирить. Но такое заключение будет неверным. Начать с того, что нехристианские идеи играли в формировании его взглядов незначительную роль, и даже эти идеи слились в его сознании с принципами христианской религии и философии. Они не были диссонирующим фактором.
С четырнадцати лет и до двадцати он учился в университете Саламанки, изучая философию, теологию и юриспруденцию, и готовился к получению докторской степени, чего добился приблизительно в 1406 г.[1569] Это образование дало ему инструменты для развития литературных интересов, а также подготовило его к службе в администрации и государства, и Церкви. Оставив Саламанку, он пробовал свои силы в трех областях — литературе, политике и церковных делах, и некоторое время не было ясно, какой из путей он выберет. Так вышло, что он одновременно начал служить и в Церкви, и в государственной администрации, и в возрасте двадцати девяти лет, в 1415 г., он стал королевским аудитором, а также деканом Компостелы[1570]. В 1419 г. он стал титулярным членом королевского совета и папским нунцием в Кастилии[1571]. В 1428 г. он уже был известен, с одной стороны, как аудитор, член королевского совета и хранитель королевской печати, а с другой стороны, как referendario папы, декан церквей Компостелы и Сеговии, каноник Бургоса и королевский капеллан[1572]. В то время он был уже хорошо известен как автор нескольких важных работ[1573].
В 1428 г. ему было уже сорок два года, и его звезда была еще далека от зенита. Он занимал ряд почетных должностей, хотя ни одна из них не была исключительно важной. Его уважали во многих кругах, но весьма сомнительно, чтобы кто-нибудь тогда мог предсказать, каких высот влияния он еще достигнет. Судя по всему, в 1428 г. он в основном пытался делать церковную карьеру, даже несмотря на то, что своих настоящих успехов он достиг в мире светской политики. Мы должны отметить это двойное направление его карьеры, потому что дон Алонсо поднялся до высоких позиций в Церкви через свои политические достижения. В свою очередь, его служба на духовном поприще обеспечила ему весьма заметное место в интеллектуальной жизни Испании.
Совершенно очевидно, что сын Павла из Бургоса чувствовал себя должником инфантов Арагона и был связан с ними, в особенности со старшим из них, Хуаном, из-за тесных связей между Павлом и их отцом, Фернандо де Антекерой[1574]. Тем не менее, несмотря на эти связи, он сумел одновременно, оказывая услуги инфантам, снискать расположение кастильского двора и получить поддержку Альваро де Луны. Это был, несомненно, трудный маневр — плыть между Сциллой коннетабля и Харибдой оппозиции и не разбить свой корабль. Немногие кастильцы были способны на это. Алонсо де Картахена был одним из них.
В начале правления Альваро де Луны, вслед за провалом попытки переворота дона Энрике, он был членом совета инфанта дона Хуана (1420 г.)[1575]. На следующий год он добивался — и добился — королевского согласия на петиции, адресованные ему инфантом и аристократами его лиги[1576]. Вслед за тем он был назначен по рекомендации инфанта членом Кастильского королевского совета[1577] и вскоре после этого пытался в качестве королевского эмиссара убедить дона Энрике отказаться от его попыток взять себе маркизат Вильены[1578]. Эта миссия достигла лишь части своих целей[1579], но тем не менее ее можно было считать успешной. В любом случае, похоже, что Альваро де Луна обратил внимание на силу убеждения дона Алонсо, его спокойную и уравновешенную готовность к работе и дипломатические способности и поэтому твердо решил использовать его на дипломатической службе государства. Так к концу 1421 г. Картахена отправился в Португалию в качестве королевского посла, чтобы вести переговоры о мирном соглашении с этой страной[1580]. Переговоры длились целый год, и мирный договор, достигнутый усилиями дона Алонсо, держался почти тридцать лет[1581]. В 1424 г. он снова был послан в Португалию, чтобы уладить некоторые разногласия в интерпретации этого договора, и его миссия тоже увенчалась успехом после годового пребывания в Лиссабоне[1582]. Его дипломатические достижения без сомнения обеспечили ему почетное место в королевском совете и помогли сцементировать дружеские отношения между ним и Альваро де Луной. В любом случае, теперь коннетабль рассматривал его как своего приверженца, фактического или потенциального[1583].
Это проложило ему дорогу к двум назначениям, которые оказались вершиной карьеры дона Алонсо — политической и церковной. В 1434 г. он был назначен членом кастильской делегации на Базельский собор вместе со своим братом Гонсало Гарсией, который был в то время епископом Пласенсии[1584], а в 1435 г., находясь в Базеле, дон Алонсо был назначен епископом Бургоса, заменив своего умершего в том году отца[1585]. Ни одно из этих назначений не могло бы состояться, если бы не было предложено или поддержано Альваро де Луной.
1567
Судя по эпитафии на его могиле, которая гласит, что он был 71 года от роду, когда умер в июле 1456 г.; см. Cantera, см. Указ. соч., стр. 416. L. Serrano (см. Указ. соч., стр. 119-120) считает, тем не менее, что он родился в 1385 или 1386 гг., поскольку он умер в возрасте семидесяти лет, согласно его анонимному биографу, который был современником дона Алонсо: см.
1568
О дате его обращения в христианство, которая, несомненно, совпадает с датой крещения его отца, см. мою работу
1573
Как переводы на испанский «Об обязанностях» и «О старости» Цицерона (1422). В том же году он писал на латыни
Эти и другие работы Картахены (включая переводы Сенеки) ставят его в один ряд с теми, кто внес наибольший вклад в подъем гуманизма в Испании. См. об этом Ottavio di Camillo,
1575
См. Alvar García,
1582
Alvar García,
1583
Возможно, что именно в один из тех дней Алонсо де Картахена присоединился к кругу союзников Альваро, которые поклялись «оборонять, защищать и помогать ему, и охранять его личность, имущество и почет против всех людей на свете» (см. Хроника дона Альваро де Луны, изд. Carriazo, стр. 396).