Что же касается гражданской знати, то её остатки тоже заметны, хотя и прикрыты густым туманом, «потому что среди них одни известны как плебеи, другие как благородные люди, а среди тех, которые считаются благородными, есть такие, которые выглядят ещё более благородными, до такой степени, что они усердно следят за тем, чтобы сохранять эту разницу в оказании почестей и заключении браков, так, что знатные среди них сочтут негодным получить руку дочери ремесленника или выйти замуж за плебея, разве что в случаях крайней необходимости»[1741]. В особенности, добавляет Картахена, это именно так в Испании, стране, куда многие знатные евреи пришли после разрушения Иерусалима в древние времена[1742].
Итак, есть один надёжный путь определить, кто из евреев происходит из знатной семьи. «Ваше королевское величество, если пожелает, сможет распознать их по тем почестям и знакам уважения, которые они сами или их предшественники оказывают друг другу с неким подобием благородства»[1743]. Но Картахена подчёркивает, что невозможно разглядеть все признаки знатности только по уважению, оказываемому евреями членам некоторых семей, потому что при тяжёлых условиях столь долгого угнетения многие знатные евреи были вынуждены спуститься в низшие классы, признаки их знатности оказались завуалированными или подавленными. Только восстановив свою свободу принятием христианства, эти люди смогут заново проявить свои базисные благородные тенденции. Поэтому, чтобы «классифицировать» конверсо, нужно обратить на них ещё более пристальное внимание, чем на евреев. Иными словами, по их профессиям и проявленным способностям (в христианском обществе) можно понять, к какому классу знати относились их предки и какая степень знатности может быть установлена им в новых условиях.
В поддержку этой позиции — единственной, которая может оправдать подъём марранов из низших в высшие классы, — Картахена посвящает специальный дискурс для доказательства того, что характерные черты знатности, обнаруженные у конверсо, должны быть приняты как индикация — по существу, доказательство — того, что многие из них принадлежат к знати.
Как мы видели, Картахена верил, что преобладающие наклонности человека являются фактом, определяющим его классовую принадлежность, а опыт говорит нам то же самое о социальном разделении. Обычно знать рождается от знати, крестьяне от крестьян и плебеи от плебеев. Но что мы видим среди обращённых израильтян? В отличие от сельских элементов среди неевреев, где относительно немногие выбирают военное призвание, в среде крещёных евреев непропорционально большее число управляется с оружием и охотно участвует в милициях[1744]. Более того, они демонстрируют мастерство и храбрость в военных действиях, что не имеет аналогов, как и их общеизвестная трусость до обращения в христианство. Конечно, люди могут поменять одно или больше из присущих им качеств на противоположные, но это обычно происходит медленно и с трудом. Так, например, люди могут воздержаться от обжорства или прелюбодеяния, они могут даже полюбить скромный образ жизни, но это достигается путём больших усилий в течение долгого периода времени. Следует заметить, что в приобретении таких качеств, как воздержанность в еде и целомудрие, нет опасности — они требуют только силы воли[1745]. Совсем другое дело — храбрость. Для того чтобы выработать привычку к смелости во время битвы, нет времени, а «внезапная атака, — как сказал Иероним, — пугает даже храбрейшего из солдат»[1746]. Необходимость немедленно принять решение, поскольку нет времени для раздумий, и решить действовать смело «весьма опасно, чего обычные люди избегают». Короче говоря, чрезвычайно трудно проявить мужество в битве, если оно не поддержано естественными наклонностями. Поэтому, если так много «верующих израильтян» (т. е. еврейских конверсо) поднимаются для службы в вооружённых милициях, мы должны предположить, что благородство, которое в древние времена отличало столь многих их предков, сохранялось спрятанным в их сердцах. Поэтому, когда они присоединяются к знати, не следует видеть в этом приобретение ими новых качеств или статуса, но скорее возвращение к социальным условиям, которые изначально им принадлежали[1747].
Таким образом, на второй вопрос — были ли признаки знатности среди «верующих» евреев — был дан полный ответ. Остался лишь вопрос о том, следует ли восстанавливать привилегии, утраченные в дохристианском состоянии. И на этот вопрос Картахена даёт однозначно положительный ответ. Этот ответ представлен примером римского права postliminium, смысл которого в том, что человеку, пленённому врагом во время войны, полностью восстанавливается статус в момент возвращения из плена в родную страну. Итак, говорит Картахена, согласно человеческому закону, к человеку, возвращающемуся из плена, относятся так, как будто он никогда не был в плену, и поэтому он получает свою прежнюю свободу и все прежние привилегии. Насколько же больше такое восстановление должно быть обеспечено соответствующим правом — в соответствии с божеским законом — пленникам древнего врага, когда он возвращается в общество Бога?[1748] И точно так же, как никакой отрезок времени, пусть самый долгий, не может отнять у человека права на postliminium, никакой срок не может отменить — или даже уменьшить — это право для тех, кто после многих поколений в плену греха возвращается в страну веры. Поэтому тем израильтянам, которые сегодня приходят к христианству, положено восстановление всех прав, как если бы они пришли к вере вскоре после Страстей вместе с Павлом и другими апостолами, и они имеют право быть приняты со всеми почестями и прерогативами в самый совершенный союз[1749].
Можно, конечно, спросить, применим ли postliminium к потомкам пленников. Но и на этот вопрос можно дать положительный ответ, базируясь на римском праве. Восстановление родовых прав гарантировано даже тому, кто был рождён рабом, оно дарует ему с огромной щедростью «чистейшую и наибольшую врождённую свободу изначального природного закона, под действием которого несчастье плена и рабства ещё не найдено»[1750]. Более того, согласно римскому праву, римский император может восстановить человеку его родовое право — т. е. свободу, — даже если он утратил свой статус в результате совершения преступления[1751]. Насколько же больше может быть сделано величайшим из всех императоров и королём королей? Император может сказать: «Я восстанавливаю тебе твою честь, твой ранг и всё остальное»[1752]. Это наверняка может быть сделано христианством, чья сущность лежит в прощении, искуплении и восстановлении человека в его первоначальном состоянии[1753].
1742
1752