После того как Сармьенто видел, что чернь в городе была в таком возбуждении (tan alborotada), он присоединился [к их мятежной позиции]. А поскольку она [т. е. чернь] была в страхе [перед суровым наказанием] за проступок неподчинения королю и поскольку Перо Сармьенто держал в своих руках алькасар и позицию королевского судьи, когда они увидели, что он хочет присоединиться, чтобы продолжить то, что они начали, они приняли его своим лидером и уверили в том, что они всегда будут выполнять то, что он прикажет.[2022]
Что же до Сармьенто, то хроника говорит нам, что присоединение к простолюдинам на таких условиях было «очень хорошим путем» занять позицию против Альваро (para ser contra el maestre), и таким образом, желая продвинуть свой план, он начал беседовать с некоторыми людьми города, которые служили городскими представителями в этой области[2023], сообщая им, что он хочет помочь защитить их привилегии и они не должны позволить королю войти в город, пока он не «удалит от двора Магистра Сантьяго, который привел к нарушению столь древних привилегий, полученных городом от прежних королей»[2024]. Наконец люди,
поскольку они [принадлежали к] простонародью и уже поставили себя в положение подчинения тому, что Перо Сармьенто прикажет [им делать], согласились с ним и поклялись стоять за все, что он прикажет.[2025]
В соответствии с этим Сармьенто присоединился к мятежникам не до первых актов насилия (как предполагается в краткой редакции), а после того, как они повели себя как настоящие мятежники и были полны страха перед перспективой наказания короля. Они поняли, что совершили «проступок», но не знали, как загладить его[2026]. На самом деле, они должны были бояться Сармьенто, потому что «он командовал алькасаром и был королевским судьей» — и именно он был тем, от кого можно было ожидать наказания в силу его двойной юридической позиции и военного контроля над городом. Теперь, когда этот человек, которого они боялись больше всего, предложил им свою дружбу и поддержку, что могли они сделать, кроме как продолжить мятеж и принять его союз и руководство?
Но помимо абсолютно несостоятельной, действительно безнадежной позиции, в которой оказались мятежники, была еще одна причина их готовности исполнять приказы Сармьенто и сделать его фактически диктатором. Этой причиной, согласно хронике, был тот факт, что те люди, с которыми Сармьенто вел переговоры, принадлежали к черни, т. е. к простому народу. Это значит, что они никогда не относились ревниво к своей независимости, и им было практически безразлично, под чьей властью находиться.
Такое представление позиции черни и причин, побудивших их продолжать мятеж под руководством Сармьенто, не было предложено ни в «Хронике Сокольничего», ни в Краткой версии, и в той же мере оно отличается от обоих текстов в представлении мотивов, побудивших Сармьенто присоединиться к мятежникам. В то время как «Хроника Сокольничего» и Краткая версия рассказывают нам, что Сармьенто был недоволен как Альваро, так и королем и стремился с помощью мятежа достичь «определенных вещей», которые положили бы конец его недовольству, хроника недвусмысленно утверждает, что его целью было устранение коннетабля, и он чувствовал, что, взяв под контроль Толедо, он приобретет средство для достижения этой цели. Конечно, когда он говорил с бедными жителями Толедо, он хотел выглядеть только защитником их прав и представлял Альваро единственным ответственным за попрание их привилегий. Но точно так же, как простолюдины не слишком заботились о защите «древних» привилегий города, так и Сармьенто был заинтересован не в защите городских прав, а в достижении своей личной цели, которой было свержение Maestre. Таким образом, борьба города против коннетабля совпала с его собственной борьбой, хотя и по совершенно разным мотивам.
Такими, собственно, и были формальные и истинные причины (а формальные, как мы видели, отличались от истинных) для создания союза между Сармьенто и мятежниками. Вслед за этим «мятежники вручили ему ключи от города, его ворот и башен», которые они захватили у людей Альваро, и Сармьенто взялся управлять городом, как диктатор и тиран. Движимый «великой злобой и жадностью», он «велел схватить определенных граждан, уважаемых людей и богатых торговцев, чтобы взять у них принадлежащее им, а когда он бросил их в тюрьму, то подверг их ужасным пыткам, обвиняя их в том, что они предали город королю, и заставил их, под чудовищными пытками, признаться в том, чего они никогда не делали и что никогда не приходило им в голову»[2027]. Здесь мы видим, что хроника разделяет то же мнение и занимает ту же позицию по отношению к обвиненным конверсо, которую мы видим в Краткой версии. Затем в Хронике добавлено:
А поскольку Сармьенто держал в своей власти судебную администрацию, а судебный писец (escribano) был из его партии, он назначил жестокие наказания некоторым людям, а после того, как это было сделано, он забрал их имущество, в то время как у других он отобрал их дома и земли, и иных он изгнал из города, сказав, что они действовали для Магистра Сантьяго.[2028]
Отсюда следует, что, обсуждая режим террора Сармьенто, хроника, как и Краткая версия, не говорит о том, что люди в городе были осуждены за иные, не политические преступления, и в этом смысле хроника напоминает «Хронику Сокольничего», который утверждает, что Сармьенто преследовал тех, кто возражал против продолжения мятежа. Но помимо формальной причины для всех наказаний, которым были подвергнуты «некоторые люди», хроника указывает еще на одну причину, которая не указана — по крайней мере, напрямую — в «Хронике Сокольничего», но довольно ясно отмечена в Краткой версии. Это «злоба и жадность» (gran maldad е cobdicia)[2029] Сармьенто, что явно побудили его распространить свою тиранию далеко за пределы его политических целей и привели к обвинению людей в преступлениях, которых они не совершали и даже не думали о них. Соответственно, Сармьенто, чьей первоначальной задачей было уничтожение власти коннетабля, имел также другую цель: обогатиться за счет богатых граждан. Поэтому к преступлению мятежа он добавил преступление дальнейшего проституирования суда, поощряя ложные обвинения, которые позволили ему приговорить осужденных к «жестокой смерти» и экспроприировать их имущество, что он и делал. Так что большей частью это были персональные гонения, обусловленные политическими амбициями Сармьенто, и они становились еще более целенаправленными, когда подстегивались его ненасытной алчностью. Если марраны были основными жертвами, на что автор не указывает даже намеком, он явно хотел заставить нас поверить, что они попали под удар не в качестве марранов, а просто граждан, которые: а) возражали против мятежа, б) были богаты и поэтому стали мишенями в царстве террора Сармьенто.
Редактор хроники воздержался от обсуждения религиозных обвинений, выдвинутых против марранов, возможно потому, что такая дискуссия могла поднять вопрос о справедливости его тезиса. Таким образом, предполагая, что многие его современники, которые были хорошо знакомы с событиями в Толедо, поймут, на что он намекал[2030], он отказался раскрыть смысл этих намеков и оставил неинформированного читателя своего времени — а еще больше будущие поколения — без всякой возможности вывести из его представления событий, что в Толедо помимо политических были выдвинуты и другие обвинения против определенной группы граждан, и эта группа состояла из конверсо, и только из них. Нам совершенно ясно, что одна и та же политика руководила и редакторами «Хроники Сокольничего», и Краткой версии (в том, как они обращались с пассажами о марранах), и теми, кто определил манеру, в которой толедские гонения были представлены в «Хронике Хуана II».
2030
Так, термин «жестокое наказание» (