Мнение автора, заключающееся в том, что 1) лидеры, а не массы, ответственны за беспорядки и 2) мишенями агрессоров были не только конверсо, но и все индивидуумы и группы в городе, которые открыто встали на сторону закона, автоматически приводит нас к тому заключению, к которому несомненно хотел привести нас этот автор, а именно: не было общего столкновения между «старыми» и «новыми христианами» в городе, не было предпосылок ненависти к конверсо, которые могли привести к такому столкновению, и не было никакого другого поведения, религиозного или социального, со стороны конверсо, которое могло служить оправданием для такой ненависти.
Конечно, после того как он изобразил события в манере, долженствующей привести к таким заключениям, автор добавляет: «некоторые конверсо были ограблены, убиты и сожжены» на основе ложных обвинений, выдвинутых против них — обвинений, поддержанных лжесвидетелями[2066]. Но ни слова не сказано о том, что мы находим в других источниках — а именно то, что конверсо были обвинены в ереси или, точнее, в иудействовании. Вместо этого автор говорит, что лжесвидетели были призваны для того, чтобы придать видимость оправдания предательству и ереси, совершенным самими обвинителями[2067].
Ясно, что автор освобождает конверсо от любых обвинений в ереси, так же как и от обвинений в предательстве. С другой стороны, мы видим, что их противники были виновны, помимо предательств, в ереси, а чтобы подчеркнуть это утверждение, автор добавляет: «И они примкнули к различным ересям, которые против веры и Евангелий нашего Господа, и они совершили другие злодеяния и мерзости, которые никогда не совершались ни в одном городе этих королевств»[2068]. Он называет Сармьенто не только «злым тираном», но и «злым еретиком», и аналогично он называет одного из его помощников, Фернандо де Авилу, «злонамеренным раскольником»[2069]. Наконец, он указывает на то, о чем другие хроники молчат, а именно то, что папа отлучил Сармьенто, Маркильоса и всю их компанию и велел относиться к ним как к «маврам и бунтовщикам»[2070], указывая этим на то, что они были не только противниками государства (бунтовщиками), но также и врагами христианской веры (маврами).
Однако, делая акцент на ереси мятежников, он не говорит ни слова о природе их ереси. Он не цитирует ни одной фразы или предложения из папской буллы против мятежников, которая могла бы дать ключ к пониманию того, о какой ереси идет речь. Примечательно, что когда тот же автор имеет дело, в предыдущей части, с еретиками Дуранто, он дает нам ясный намек на хотя бы один аспект религиозного заблуждения этой секты[2071]. Почему же тогда он не поступает подобным образом с еретическими отступлениями Сармьенто и его группы? Причину увидеть несложно.
Раскрывая содержание ереси последних, автор был бы обязан раскрыть и мнение Сармьенто и Маркильоса о конверсо, а он определенно не хотел этого делать. В особенности он остерегался упоминания главного пункта толедской «ереси» — того, что марраны принадлежали к низшей расе, порочной и преступной по природе, и поэтому осужденной Богом на вечные страдания и позор. Далее сказать ему пришлось бы, что из-за этого большинство конверсо, согласно толедцам, не в состоянии принять христианство, и поэтому даже после своего крещения они остаются тайными евреями и врагами христиан, следовательно, по мнению еретиков, все марраны должны подозреваться в неверии, и в качестве таковых им должно быть категорически запрещено занимать любую должность в христианском обществе. Ясно, что автор брезговал представить столь унизительное утверждение в адрес марранов, даже как часть еретического мнения — факт, который должен был почти автоматически заклеймить эти обвинения как фальшивые. Более того, поскольку он решил утаить все это и избежать всякой дискуссии о расе конверсо, так же как и вопроса об их религиозной правоверности, он воздержался и от упоминания о судах по обвинению в ереси, организованных мятежниками в Толедо против конверсо, в которых некоторые из них были признаны виновными и сожжены живьем как еретики (даже если он и намекнул на это в своем упоминании о «лжесвидетелях» и о том, что конверсо были «сожжены»). Мы можем добавить, что по той же причине он не упомянул издание «Толедского статута», который запретил всем марранам занимать общественные должности в городе, и по той же причине он не отметил увольнение конверсо с должностей, занимаемых ими в Толедо до мятежа (хотя он должен был намекнуть, среди прочего, на эти факты в своей ссылке на «злодеяния и мерзости, которые никогда не были ранее совершены в Испании»). Так, даже несмотря на то, что этот автор, в отличие от других хронистов, указывает на то, что конверсо были мишенью — и на деле специальной мишенью — преследований мятежников, даже несмотря на то, что Маркильос играл ведущую роль в этом преследовании, а также то, что папа выпустил буллу против него, как и против его союзников, и тем не менее этот автор, как и другие авторы хроник, которые мы обсуждали, отказывается дать нам конкретное представление о том, что на самом деле произошло в Толедо.
В самом деле, если бы мы должны были черпать нашу информацию только из того, что «Четвертая всеобщая хроника» говорит нам о бунте и его последствиях, мы могли бы и не знать о широко распространенной антипатии, ненависти и отвращении к марранам, мы не знали бы, что волна этих чувств была столь сильна, что правительство Кастилии было неспособно подавить это даже после падения Сармьенто и его клики. Не знали бы мы и об обвинениях в ереси, выдвинутых против конверсо во время мятежа, или о расовой теории, распространяемой в поддержку этих обвинений, наконец, мы не имели бы и представления о масштабах гонений на конверсо и о городском законодательстве против них, которое было нацелено на превращение марранов в низшую касту, потому что автор этой главы в «Четвертой всеобщей хронике» покрыл все эти вопросы молчанием.
По нашему мнению, не может быть сомнения в том, что этот автор, как и редакторы других хрониках, которые мы обсуждали, был конверсо, современником Альваро, но видел в Альваро не героя, а злодея[2072] и врага. При этом он не вымолвил ни слова, помогающего угадать истинную причину недовольства марранов Альваро и перемены испытываемых к нему чувств с дружбы на горькую враждебность. Совершенно очевидно, что здесь проявилась политика, диктующая, что должно, а что не должно быть выставлено предметом публичной дискуссии. А теперь мы должны задать вопрос: почему марраны, которые занимались этими хрониками, избрали такую политику утаивания, представляя историю толедских волнений своему и будущим поколениям в истории страны?
V. Заключение
Закончив наш обзор хроник о периоде Хуана II, которые все, без исключения, были написаны до эпохи инквизиции, мы немедленно замечаем некоторое сходство в их подходе к вопросу марранов. Все они, по существу, демонстрируют одинаковую тенденцию во всем, что относится к этому подходу, и для нас важно понять эту тенденцию, прежде чем мы начнем рассматривать само свидетельство.
2072
Примечательно, что глава о Хуане II в этой хронике заканчивается суровым обвинением Альваро в том, что тот во время войны Кастилии против Гранады в 1431 г. получил огромную взятку от короля Гранады, что побудило Альваро остановить кампанию (