Читать онлайн "Истоки инквизиции в Испании XV века" - Нетаньяху Бенцион - RuLit

Будущий статус конверсо в городе был не меньшим источником разногласий. Король требовал, чтобы конверсо в Толедо были полностью восстановлены в их правах, в их прежних должностях и чтобы дискриминация по отношению к ним была прекращена. Разумеется, это включало в себя возвращение в город всех конверсо, изгнанных Сармьенто, разрешение им снова занять должности, с которых они были смещены мятежниками, и, конечно, отмена «Толедского статута» со всеми его уничижительными декретами. Но совет даже слышать не хотел о таких вещах. Его члены упрямо сопротивлялись требованиям короля, как будто их жизни зависели от этого. Наконец, король и Альваро должны были понять, что каким бы безрассудным совет ни выглядел, его невозможно игнорировать и сбрасывать со счетов. Городской совет был заслоном на их пути к Толедо, и его надо было убрать с дороги.

Теперь мы можем понять, почему принц поступил таким образом в отношении отъезда Сармьенто из Толедо. Он знал, что способ его обращения с Сармьенто напрямую повлияет на два важнейших вопроса, которые встали между королем и толедцами: что делать с преступлениями мятежников и с правами конверсо. Если бы инфант Энрике последовал совету конверсо и наказал Сармьенто, как они желали, он тем самым показал бы толедцам, какова его позиция по важнейшим для них вопросам. А результат он мог предвидеть: потеря их дружбы и верности. Принц не мог ожидать безмятежного плавания в своих будущих переговорах с Альваро в Бургосе, и он знал, что его единственный шанс на успех заключается в том, чтобы крепко держать Толедо в своих руках. Ничуть не хуже он знал и другое: сила этой хватки весьма зависит от того, насколько он сумеет зацементировать свои дружеские отношения с городской общественностью.

Судя по тому, как Энрике видел ситуацию, администрация рано или поздно отдаст замок Бургоса, если только он сумеет удержать Толедо достаточно долго. Толедо был несравненно важнее, чем Бургос. Принц верил, что при любой ситуации предложенный им расчет был бы в пользу короля. Альваро, однако, смотрел на вещи по-другому: принц хотел получить королевский ценный объект в обмен на другой, тоже принадлежащий королю и незаконно удерживаемый принцем против воли короля. Альваро отказался удовлетворить это желание, которое означало отрицание королевских прав. В дополнение, контроль над бургосской крепостью был, как он считал, жизненно важным для мира в королевстве, не говоря уже о его собственной безопасности, которая могла оказаться под угрозой в случае сдачи этой твердыни его врагу.

Таким образом, для разрешения толедской проблемы королевская администрация должна была бороться с двумя факторами, сильно мешающими ее планам, — городской совет Толедо и принц Энрике. Приняв решение заняться каждым из них по отдельности, она избрала нанесение удара сначала по совету. Она надеялась сломить сопротивление совета оказанием большого давления на город.

8 апреля 1450 г. король приказал еще раз опубликовать папскую буллу против мятежников (Si ad reprindas), которая была выпущена 24 сентября, а двумя неделями позже, 4 мая, он опубликовал буллу Humani generis, тоже датированную 24 сентября, против преследований конверсо[2076]. Обе буллы сопровождались «сентенциями» епископов, которым папа поручил «исполнение» булл. Эти «сентенции» объясняли намерения папских распоряжений, процедуры для приведения их в действие и наказания за их нарушения. Переведенная на кастильский, булла против мятежников была опубликована не только с сентенцией ее «исполнителя» дона Фернандо де Лухана, епископа Сигуэнсы[2077]. Ей также сопутствовали вступительные заявления и заключительная декларация короля Хуана II[2078]. В своей декларации монарх ясно дал понять, что он твердо решил привести к суду всех мятежников. Это была первая открытая атака короля против Толедо.

Сентенция дона Фернандо, епископа Сигуэнсы, почти точно соответствовала уничтожающей папской булле, но своим подчеркиванием строгости наказаний, назначенных папой мятежникам и расширением определения виновных, она сделала буллу еще жестче. Так, например, сентенция подчеркнула бессрочность «отлучения от Церкви», установленного буллой[2079], и полное запрещение какого-либо сотрудничества с виновными, что подчеркивалось этим наказанием[2080]. Сентенция также добавила к категории правонарушителей (которые были перечислены в папской булле) «разносчиков» и «агентов» архипреступника[2081] — по всей вероятности, для того чтобы прояснить, что не только те, кто разделяли его намерения, давали ему советы или составляли его планы, но и те, кто исполняли его приказы, подлежат тому же наказанию. Очевидно, что Альваро и король считали, что, нанося удар по каждому, кто принимал участие в мятеже, вне зависимости от мотивов и положения, они, наконец, докажут, что мятеж себя не оправдывает, и в конце концов ликвидируют оппозиционное движение[2082]. Та же политика и те же цели отражались в декларации короля, которая, как мы отметили, была опубликована вместе с сентенцией дона Фернандо. Папа отдал распоряжение светским властям Кастилии арестовать всех мятежников и передать их королю, если тот велит сделать это[2083]. Теперь Хуан II отдал такое распоряжение, присовокупив к нему приказ убивать мятежников, которые будут сопротивляться аресту[2084].

Та же решимость королевской администрации заставить подчиняться её приказам отражается и в суровой сентенции, сопровождающей буллу о конверсо[2085]. Педро де Кастильо, епископ Паленсии, избранный королем для «исполнения» буллы[2086], приложил максимум усилий к тому, чтобы представить папские указы в виде, соответствующем королевским намерениям. Благодаря его сентенции, более чем чему-либо другому, мы можем видеть, какую позицию занимала администрация в вопросе о конверсо — по крайней мере, до мая 1450 г.

Обращаясь ко всем христианам, как к светским, так и к духовенству, но в особенности к лидерам Церкви в Испании (патриархам, архиепископам и епископам), сентенция приказывает им в самой твердой манере «полностью прекратить отлучение «конверсо от всех почестей, высоких постов и должностей, нотариатов и свидетельствования»[2087], а также прекратить «оскорблять, нападать, лишать спокойствия и досаждать им словом или делом, вами самими или кем-нибудь по вашему поручению»[2088]. Далее сентенция предписывает, чтобы «без всяких уловок» они «упразднили, отменили и полностью аннулировали» подобные действия внутри рамок их юрисдикции, и предупреждает их ни под каким видом не преступать «своими или чьими-нибудь иными действиями» «этих ясных и строгих запрещений[2089]. Не смейте и не давайте другим посметь», четко гласит сентенция, «утверждать в будущем обратное вышесказанному», потому что «такие попытки могут только опозорить всех вас или любого из вас», кто может оказаться замешанным[2090].