Точно так же конверсо должны были добиваться права на возвращение должностей, с которых они были смещены, мотивируя это тем, что их смещение было незаконным актом криминального правительства мятежников. Они, конечно, настаивали на своем праве быть назначенными на любые должности в городе, так как «Толедский статут», принятый толедскими мятежниками, совершенно очевидно является грубым нарушением законов страны. Толедцы и здесь возражали, заявляя, что то, что сделано, необратимо, и основывали это на том, что амнистия короля не упразднила Статут.
У конверсо не было выбора, кроме как обратиться к королю с просьбой о его вмешательстве и поддержке. Король тянул время, не давая определенного ответа, чем и вынудил конверсо снова обратиться к нему. Но он опять отказался занять четкую позицию и раскрыть свой взгляд. Однако он находился под сильным давлением, и «старые христиане» опасались, что король отступит. Поэтому они решили изложить свои взгляды в письменном виде, напоминая королю о своем соглашении с ним, о данных им обещаниях по этому вопросу, о его заверении, что он изменил свою позицию по вопросу конверсо[2112], и попросили его твердо держаться своих обязательств и не уступать мольбам конверсо.
«Старые христиане» послали свое письмо королю через одного из городских рехидоров, возможно, полагая, что в вопросе марранов все лидеры Толедо думают одно и то же. Король не мог тянуть еще дольше с ответом, но его ответ едва ли был ясным. Он заявил, что касательно изгнанных конверсо и их возвращения к должностям «его воля такова, чтобы все было согласно тому, что он им (т. е. толедцам) пожаловал»[2113]. Загадочный стиль ответа, или скорее явный отказ Хуана II высказаться в ясных выражениях, что именно он «пожаловал», снова указывает на двойную игру, которая должна была продолжаться уже какое-то время: секретный характер соглашений, заключенных с толедцами, с одной стороны, и противоречивые заверения, данные марранам во время мятежа, — с другой. Ясно, что королю было необходимо не потерять лицо, в особенности перед конверсо. Но факты уже невозможно было скрыть. Король не отрицал своих обязательств, данных городу, ничего не сказал он и в ответ на ошеломляющее указание о его радикальном изменении политики. Более того, он полностью подтвердил их притязания по поводу данных им «заверений» и фактически разрешил им действовать в этом плане соответственно их пониманию.
Теперь конверсо осознали, что триумф «старых христиан» был гораздо более полным, чем они предполагали. «Старые христиане» теперь оказались вправе, с разрешения короля, воспрепятствовать возвращению изгнанных марранов, и они могли, с того же разрешения, не допустить их к занятию должностей. Этих же прав требовал от короля Сармьенто в своей Петиции от мая 1449 г., когда король не согласился даже рассматривать это. Но какие изменения произошли с тех пор! Сармьенто покинул Толедо в бесчестье, за ним охотились, как за беглым преступником, его близкие помощники, лидеры мятежа, были жестоко казнены или заключены в тюрьму на долгие сроки. Но политика, которую он начал проводить в отношении конверсо, оставалась в полной силе, ей следовал весь город Толедо, и теперь она была усвоена короной.
Постепенно стали происходить события, еще больше раскрывшие содержание соглашения, заключенного за спиной марранов. Мы это видели уже в октябре 1450 г., когда папа приостановил отлучение Толедо[2114], и это, несомненно, проложило путь для энергичных переговоров между толедцами и Альваро. Но толедцы хотели большего. Им нужна была отмена отлучения и отступление папы от его булл против Толедо от 24 сентября 1449 г. Нет сомнения в том, что в своем соглашении с Толедо Альваро обещал им сделать все возможное для полной отмены этих булл. Он сдержал свое слово. Два королевских посланника отправились в Рим, чтобы получить желаемые папские указы[2115], и 20 ноября 1451 г. Николай V выпустил две новые буллы, в которых он упразднил свои предыдущие постановления. В одной из них он окончательно снял отлучение с Толедо и его территории, а в другой он отпустил жителям города грехи всех их преступлений, дурного поведения и эксцессов, совершенных во время мятежа[2116].
Теперь победа толедцев оказалась абсолютной. Они получили полное прощение за все свои преступления не только от государства, но и от Церкви, и их антимарранская политика была признана самой королевской администрацией. Похоже, что больше этого им нечего просить. Но самое худшее для марранов было впереди.
20 ноября 1451 г. папа издал еще и третью буллу, которая призвала к установлению инквизиции в Кастилии[2117]. Согласно папе, он издал эту буллу по просьбе Хуана II. Но ничего подобного король не сделал бы без наущения Альваро. Поэтому нет сомнения в том, что и эта булла была продуктом переговоров Альваро с толедцами. Он обещал им как следует потрудиться для этой цели, и это было еще одной причиной, по которой Альваро и толедцы предпочли держать соглашение в тайне. Обе стороны желали свести к минимуму или отсрочить сопротивление конверсо, как в Кастилии, так и за границей.
Худшей частью буллы об инквизиции было то, что она относилась не только к Толедо, но и ко всему Кастильскому королевству и всем другим владениям Хуана II. Более того, булла санкционировала действия против любого converses, который может оказаться под подозрением, каким бы высоким ни был его статус, чин или репутация. В этот высший класс особо были включены «люди епископского ранга»[2118] — и это в противоположность предыдущему указу папы Бонифация VIII от 1298 г., который исключил епископов из сферы расследования инквизиции[2119]. Таким образом, сфера подозрений против марранов была расширена и охватила всех конверсо Кастилии. Именно это утверждал Гарсия в своей «Докладной записке», равно как и «Толедский статут» в его аргументах: все конверсо должны быть подозреваемы как иудействующие, и никто из них не может занимать общественную должность. Мы видели, как Торкемада в своем «Трактате против мадианитян» счел этот взгляд настолько злонамеренным и абсурдным, что использовал его в качестве доказательства бесчеловечности «Толедского статута». Тем не менее «старые христиане» Толедо приняли эту точку зрения и, более того, использовали ее для того, чтобы отказать конверсо в праве на занятие общественных должностей. И Альваро явно принял этот взгляд и, таким образом, определил дух и букву буллы об инквизиции.
Вряд ли нужно даже говорить о том, что каждое слово в этой булле было тщательно взвешено ее различными авторами — секретарями папы и эмиссарами Альваро. По всей вероятности, упоминание епископов как возможных иудействовавших было сделано по настоянию самого коннетабля. Он с легкостью мог предвидеть, что епископы-марраны будут в первых рядах борьбы против инквизиции, и он также знал, что они считают его своим врагом и не перестанут мешать ему. Их включение в состав подозреваемых в ереси было направлено на подрыв их престижа и влияния, а также на то, чтобы предотвратить их от какой-либо резкой акции против него. Но если таковыми были, как мы полагаем, намерения Альваро, он совершил грубую ошибку. Булла об учреждении инквизиции в Кастилии и упоминание епископов-марранов в качестве ее мишеней не только не запугала их, она на самом деле подняла их на усиленную борьбу против буллы и против Альваро.
Разумеется, в этот момент можно задать вопрос: зачем Альваро зашел так далеко, что согласился на инквизицию в Кастилии? Мы можем только предложить объяснения. Если булла об инквизиции, как и сопровождающие ее две буллы, родилась, как мы в том уверены, из толедских переговоров, это должно было быть обещано толедцам коннетаблем в обмен на что-то. Но чем было это «что-то»? Правильный ответ на второй вопрос должен предоставить нам и ответ на первый.
Как мы уже отметили, толедцы за их будущее подчинение королю получили не только полную амнистию за свои преступления, но еще и согласие на политику и порядки, введенные ими в отношении конверсо. Но поскольку это согласие было дано устно и втайне, они должны были подвергать сомнению ценность этого обещания. В конце концов, у них в руках не было ничего, что бы доказывало обещания короля, а устные заверения, как они хорошо знали, могли с легкостью быть истолкованы иначе. Эти сомнения должны были заметно возрасти, когда они узнали, что Альваро собирается не только вернуться на свои прежние посты в городе (пост главного судьи и контроль над воротами), но также и принять на себя командование алькасаром, а фактически также и королевской полицией. Это делает его полным хозяином Толедо, как в военном, так и в юридическом плане. А когда это случится, кто может уверить их, что он не откажется от своих обещаний и не восстановит status quo ante? Наверняка ему хватит предлогов для этого, а он ведь был сторонником конверсо. Поэтому выглядит логичным, что толедцы потребовали в качестве гарантий словесным обещаниям, чтобы критические посты губернатора и главного судьи были вверены людям, разделяющим их взгляды, тем, кому можно полностью доверять.
2112
См. Higuera,
2119
См. CICa, изд. Friedberg, II, Сикст, кн. V, титул iii, гл. 16; сравн. Lea,