«Хроника дона Альваро де Луны» рассказывает нам о стычке между солдатами епископа Алонсо де Картахены и солдатами Хуана де Луны, сына коннетабля. Хроника говорит, что перебранка была заранее спровоцирована заговорщиками, которые ожидали, что Альваро будет участвовать в столкновении, что позволит им схватить или убить его. Но коннетабль избежал ловушки. Вспомнив аналогичную перепалку в Мадриде, устроенную с той же целью, он воздержался даже от приближения к сцене схватки. «Предусмотрительный Магистр [Сантьяго, т. е. Альваро], — говорит хронист Альваро, — понял, в своей проницательности, или потому, что Бог дал ему это понимание, или же потому, что его час еще не пришел, что эта ошибка была притворной и фальшивой»[2170]. Таким образом, хронист не разделяет точку зрения Кантеры на неспособность Альваро к трезвому суждению. Он видит его предусмотрительным и разумным, наделенным способностью уловить суть происходящего и еще чем-то, наподобие шестого чувства[2171]. Подозрительность Альваро в то время, должны мы добавить, полностью оправдана при тех обстоятельствах, когда он знал, что король замешан в планах поймать и убить его (что и было на самом деле), но эти подозрения не сделали его параноиком. Он не подозревал «всех и каждого», как утверждает Кантера, но только тех, подозревать которых у него имелась веская причина. Оказалось, что он подозревал скорее немногих, а не наоборот[2172].
Но давайте вернемся к тому, что предоставило почву для ремарки Кантеры. Можно понять, почему коннетабль затруднялся поверить Альваро де Картахене и подозревал, что его план бегства — ловушка. Альваро де Луна вполне мог задать себе вопрос: зачем converses, — который, как и большинство «новых христиан», предположительно верен королю, — действовать против основных правил его группы, в нарушение воли короля? Ясно, что такое нарушение может повлечь за собой самое строгое наказание, что Альваро де Картахена, безусловно, понимал. А зачем ему рисковать своей жизнью ради человеку, которому он ничем не обязан и которого его собратья-конверсо видят своим врагом? А главное, такой акт впутывает в большие неприятности его отца, Педро де Картахену, в чьем доме остановился коннетабль, и подвергнет его мучениям и бесчестью. И опять же, зачем это нужно молодому человеку? Ясно, что Альваро не мог найти ответов на эти вопросы — ответов, которые побудили бы его принять совет его помощников.
Давайте снова обратим внимание на то, что он сказал, когда отклонил предложение Альваро де Картахены. «Вы знаете, — указал он своим помощникам, — как много зла желают мне эти конверсо». В то время ненависть конверсо к Альваро де Луне и их желание нанести ему ущерб или уничтожить его были общеизвестны и не нуждались в доказательствах. На этой основе можно считать, что лидер конверсо, Алонсо де Картахена, разделял враждебность группы по отношению к коннетаблю. Но Альваро не судил Картахену, исходя из общего стандарта. «Вы хорошо знаете, — добавил он, — что епископ Бургоса мой самый большой противник в этом деле». Иными словами, епископ не воспринимался Альваро просто как еще один марранский противник. Картахена был замешан «в этом деле» — т. е. в попытках схватить его — больше, чем кто-либо иной. Соответственно, он не был просто одним из заговорщиков, но «самым большим противником» из всех, что может означать — если и не их лидер, то их основной подстрекатель, главный советник или самый решительный член. При этом мы должны вспомнить, что это заявление не было сделано на основе догадок или предположений, а на основе полного, по его утверждению, знания. Альваро не использовал такие неопределенные выражения, как «я боюсь», «я верю» или похожие термины, чтобы выразить то, что он думал по поводу позиции епископа. Он сказал: «Я хорошо знаю», ясно указывая на то, что в этом деле у него нет никаких сомнений.
Можно, конечно, сказать, что «знание» Альваро само по себе еще не доказательство истины. Но почему мы должны в нем усомниться? Альваро знал епископа больше тридцати лет. Он знал, что думал епископ по каждому вопросу, касающемуся государства, Церкви и конверсо. Он знал его настроения, его манеры и реакции, и конечно же он знал, какие чувства испытывал к нему епископ по поводу его поведения в толедском кризисе. Он не мог ошибаться, причисляя Картахену к лагерю своих врагов; а подчеркивая, что тот был наибольшим его врагом, указывал тем самым на свою твердую в этом уверенность.
К этому высказыванию Альваро де Луны мы можем добавить еще одно важное свидетельство, указывающее на то, что епископ действительно участвовал в попытках схватить коннетабля. На финальной стадии заговора и охоты, когда Альваро был окружен в Бургосе своими врагами и было ясно, что он не сумеет вырваться, король предпочитал арестовать и судить его, а не убить в столкновении. Соответственно, он заслал к Альваро эмиссаров, чьей целью было убедить его не сопротивляться, а добровольно сдаться королю. «Хроника дона Альваро де Луны» говорит, что первым из этих эмиссаров были Алонсо де Картахена и Руй Диас де Мендоса, главный мажордом[2173] короля.
Они пришли к Альваро, и Диас де Мендоса сообщил коннетаблю, что желание короля состоит в том, чтобы тот добровольно отправился в заключение к королю, «поскольку это будет служить королю и благу его королевств»[2174]. Альваро ответил, что он готов выполнить желание короля, но попросил, чтобы ему были даны «гарантии против его врагов», которые окружают короля и «знают, как повернуть большую любовь короля к нему в неприязнь и гнев против него»[2175]. На это епископ ответил: «Сеньор, сейчас вы не должны просить подобных вещей, потому что король определенно показывает, как он недоволен вами, и это может только усилить его гнев»[2176].
До сих пор Альваро вел себя по отношению к Картахене с необходимой вежливостью и формальным уважением, но теперь, в ответ на замечание епископа, он сбросил дипломатическую маску, дал волю своим настоящим чувствам и показал, что он думает о епископе Бургоса и данном им «дружеском совете»: «Епископ, — с бешенством сказал он, — сейчас молчите! И не смейте говорить, когда кабальеро говорят! Говорите там, где говорят долгополые, и не смейте больше вмешиваться в это [здесь], потому что я говорил — и говорю — с Руем Диасом, а не с вами»[2177].
Можно понять, что вызвало этот взрыв негодования против королевского эмиссара. Альваро видел в епископе препятствие к достижению того, в чем он нуждался больше всего, того, что давало ему шанс на спасение — т. е. королевской охранной грамоты. Его бешеная реакция выдала его решимость убрать это препятствие со своего пути. Ни на одну минуту он не верил, что совет епископа был дан для его же блага, как якобы предполагало его содержание. Его целью, по убеждению Альваро, было лишить его единственно возможной защиты — и таким образом обеспечить его унижение. Все, чего хотел епископ, так это выполнить свою миссию, а именно — доставить Альваро королю без всяких ограничений в виде охранной грамоты или аналогичных гарантий, чтобы король мог свободно сделать с Альваро все, что он хотел и планировал.
То, что теперь король хотел схватить Альваро, приговорить его к смерти, а затем конфисковать его обширные владения, едва ли подлежит сомнению. Именно это король и сделал позже, и, скорее всего, он это сделал по совету и настоянию своих доверенных советников, которые в те дни вместе с ним составляли этот план. Но даже если мы предположим, что в тот момент король еще не пришел к решению отправить Альваро на эшафот, ясно, что его арест в то время означал не только его смещение и бесчестие, но и наложение тяжелых штрафов на него и его поместья. Это, конечно, было минимальной целью заговорщиков, без достижения которой не было никакого смысла во всем сговоре. Немыслимо, чтобы эта минимальная цель, если и не в конце концов осуществленный план, не была известна королевским эмиссарам, которые должны были это знать для того, чтобы выполнить свою задачу.
2171
См.
2172
Похоже, что он не подозревал Руиса де Мендосу, Перафана де Риверу и других участников заговора. См.
2173
Хроника дона Альваро де Луны, стр. 391; Картахена тоже упоминается как первый из этих эмиссаров в «Хронике Хуана II», год 1452, гл. 1, стр. 680, и в Valera,