Не слышали мы и о том, что эта находка наводит на мысль о неподобающем религиозном поведении Фернандо де ла Торре или его брата Альваро. Так как они были заметными фигурами, то их поведение было у всех на виду, при этом они никогда не давали повода для подозрений в неискренности их веры во Христа. Не могла эта находка и указать в какой-либо степени на религиозную позицию марранов вообще. Сотни марранских домов были разграблены и тщательно обысканы в надежде найти спрятанные сокровища. Мы, однако, не слышим о том, что там были найдены еврейские книги. Можно представить себе, какой шум был бы поднят людьми вроде Педро де Месы, если бы они были найдены в домах конверсо.
Следуя требованиям нового порядка, все конверсо, занимавшие любые общественные должности, были немедленно уволены. Всем марранским рехидорам, присяжным, нотариусам и юристам было запрещено выполнять свои функции. У всех конверсо, которые когда-либо заработали в Толедо церковные пребенды, бенефиции каноника{22} или жалование, были отняты их права и привилегии. Все ведущие и доходные должности в городе заняли люди Айялы. Аристократы, считавшиеся противниками Айялы, сторонниками Сифуэнтеса или друзьями конверсо, были безотлагательно смещены со своих постов. Как это было принято в подобных случаях, победители поделили трофеи среди своих людей. Соответственно, пост главного алькальда перешел от Альваро Гомеса к Педро де Тревиньо, вышеупомянутому племяннику викария, который был в числе главных зачинщиков войны, а командование алькасаром получил отличившийся в боях Антон Санчес[2387]. Так колесо фортуны еще раз сделало полный оборот против конверсо Толедо.
20 августа, через три дня после того, как Педро де Меса послал свой отчет о волнениях и их результате, произошла вторая битва при Ольмедо, на этот раз между войсками короля Энрике и армией короля мятежников, Альфонсо. В этом сражении армия Энрике почти разгромила врага, но, поскольку дело не было завершено, лидеры партии Альфонсо пытались заявить о своей победе. Толедо, до которого дошли сведения о событии, поспешило послать к Альфонсо делегацию, якобы для того, чтобы поздравить с «триумфом», но на самом деле чтобы получить его формальное одобрение их акций против марранов. Соответственно, они просили его подтвердить выпущенные ими новые законы против конверсо, дать согласие на владение всеми должностями и собственностью, отнятыми у марранов, а также простить им все прегрешения, совершенные во время волнений[2388].
Трудно усомниться в том, что толедцы не знали, чем на самом деле закончилась битва при Ольмедо. Они, возможно, знали и то, что потери сил Альфонсо значительно превышали потери армии Энрике и что только благодаря тому, что Энрике отказался продолжать войну до победного конца, армия Альфонсо была спасена от разгрома. Толедцы думали, что в этой ситуации король Альфонсо нуждается в их поддержке больше, чем когда бы то ни было, и, соответственно, им не откажет. Они, однако, сильно просчитались.
Король сказал делегации, что он никогда не согласится на такое чудовищно несправедливое требование, и, обратившись к главе делегации, судье Фернандо Санчесу Кальдерону, он выразил свое изумление тем, что человек такого достоинства взял на себя столь «постыдную миссию»[2389]. Хотя и казалось, что судья поддерживает позицию короля, он, тем не менее, продолжил подавать свое прошение, которое теперь пытался подкрепить новым доводом. Он хотел, чтобы король знал, что он взял на себя эту миссию, противоречащую его моральным устоям, потому что толедцы угрожали присоединиться к Энрике, если Альфонсо отклонит их петицию. На это король ответил: «Пусть делают, что хотят. Достаточно того, что дела в таком плачевном состоянии, что они могут совершать злодейства под прикрытием лицемерия, но для меня будет бесчестным и постыдным подтвердить гнусные, отвратительные поступки»[2390].
Присутствовавший при этом Паленсия выразил в своем отчете потрясение здравомыслием и чувством справедливости, прозвучавшими в словах юного принца[2391]. Но Альфонсо было всего тринадцать лет от роду, и, хотя это цитированное заявление могло отражать остроту мысли и зрелость суждения, вряд ли он сделал его спонтанно, не будучи подготовленным. Подготовленным, но кем? Кто мог снабдить его такими убийственными ответами на ожидаемые просьбы толедцев? Кто вдохновил его занять позицию столь сильного морального убеждения? По нашему мнению, это был Луис Диас де Толедо, сын Фернана Диаса, который служил тогда Докладчиком короля Альфонсо[2392]. Он был вторым высокопоставленным конверсо, присоединившимся к лагерю дона Альфонсо.
Тем не менее через несколько дней после этого, 31 августа, мы уже находим дона Альфонсо посылающим толедцам явно извиняющееся письмо. В нем он объясняет, что в момент, когда послы явились к нему со своей петицией по поводу конверсо, он не мог как следует оценить ее, так как из всех грандов королевского совета при нем находился только архиепископ Толедо, и теперь он ожидает скорого прибытия других грандов. Он пообещал, что, как только они появятся, он посоветуется с ними по поводу толедской петиции и даст ответ, который будет «пригодным для службы ему и благу города»[2393].
Нетрудно увидеть, что привело к такой перемене в столь короткое время. Когда Каррильо узнал об ответе Альфонсо толедской делегации, он подумал, что эта грубая, по его мнению, ошибка требует немедленного исправления. Он явно счел высказывания короля бестактными и неразумными, в свете недавних военных поражений угрожающими повлечь за собой неблагоприятный отзвук. Письмо короля от 31 августа было направлено на то, чтобы успокоить толедцев и, таким образом, не допустить их возможного обращения к партии дона Энрике.
Но, несмотря на обещание Альфонсо послать в Толедо тщательно взвешенный ответ на их петицию, такового не последовало, и просьба толедцев осталась без ответа. Ясно, что, когда гранды совета Альфонсо встретились и обсудили петицию и последствия ее одобрения, некоторые из них выразили резкое возражение против удовлетворения желания толедцев. Но при этом они не посмели послать отрицательный ответ, и дело осталось в подвешенном состоянии. Вскоре другие проблемы потребовали их внимания, и толедская петиция была снята с повестки дня. Но события в Толедо не переставали развиваться. В один из дней, не зная, что там происходит, помощники и советники дона Альфонсо обнаружили, что город уже вышел из-под их контроля.
Хотя правительство Альфонсо придавало большое значение лояльности Толедо и его поддержке, оно не могло одобрить толедскую петицию по ряду причин. Прежде всего, было понятно, что прощение толедцев за их преступления, совершенные против конверсо, разрешение оставить у себя украденное добро и, что важнее всего, санкционирование режима Статута поощряет врагов марранов во всей стране повторить толедский опыт. Аристократы, которые почти единодушно отрицательно отнеслись к любым нападкам на конверсо, ни в коем случае не хотели одобрять дополнительные атаки такого рода, если они будут иметь место в Толедо, не говоря уже о том, что это может распространиться по всей стране. Они без труда могли предвидеть, что в этих обстоятельствах народные силы фактически парализуют плохо действующие органы национальной безопасности, что в опасной мере подорвет пока еще существующий авторитет правительства Альфонсо.