Падре Атанасио Лопес, который опубликовал письма Кастаньо, ухватился за нить там, где ее оставил Кастаньо, и добавил несколько своих доводов. «Если бы Эспина был крещеным евреем, — сказал он, — он не преминул бы указать на это в своей работе. Другие конверсо не скрывали своего происхождения и открыто признавались в нем, чтобы возблагодарить Бога за то, что они смогли разглядеть свои заблуждения». Более того, «Эспина предположительно раскрывает в своей книге многие секреты иудаизма, но никогда не говорит, что якобы знает их, потому что был евреем»[2507]. Оба эти аргумента эхом отзываются на утверждения Вольфа, и они, конечно, убедительны. Но они только добавляют к «аномалиям», которые мы замечаем у Эспины, если только сочтем его марраном. Иными словами, они могут служить поддерживающим свидетельством мнению, что Эспина не был конверсо, но не решающим доказательством. Атанасио понимал шаткость своей позиции. Сам он считал, что Эспина знал иврит[2508], и он должен был считаться с тем фактом, что все крупнейшие ученые Испании настаивали на еврействе Эспины. «Это так, — говорил он, — но несомненно и то, что никто до сих пор не исследовал обоснований еврейства Эспины»[2509]. И он был прав!
Не зная о замечаниях Атанасио, я пошел по тому же логическому пути. Мотивированный исключительно нуждами своего исследования того движения, что породило испанскую инквизицию, я решил проверить обоснование убеждения в иудействе Эспины. Я представил результаты своего исследования в работе, на которую уже обратил внимание читателя[2510]. Мой окончательный вывод заключается в том, что Эспина не имел ничего общего с иудейским происхождением и был «самым чистокровным христианином, который когда-либо родился в Испании»[2511].
Не вдаваясь в детали моего расследования, коснусь только его окончательного результата. Я не мог найти иной причины для убеждения в том, что он был крещеным евреем, кроме возникшей в христианском мире веры в то, что Эспина был большим талмудистом. Далее я установил, что эта вера беспочвенна, потому что, как я показал, Эспина не знал иврита, и все ивритские источники, процитированные им, были, без исключения, латинскими (или испанскими) переводами[2512]. Я также указал на то, что он описывал конверсо как представителей иной расы и считал предков этой расы полуживотными, змеями, ослами и полудьяволами — описание, которое никакой конверсо, даже ненавидящий себя, не отнесет к истокам еврейского народа[2513].
В том, что касается нападок на евреев, работа Эспины представляет собой кульминацию средневековой полемики против иудаизма и его носителей. Она преследует цель показать безумство иудаизма, его аморальность и порочность его последователей, предоставляя для этого перечень доказательств из христианской и новохристианской литературы. Эспина принимает линию антиеврейской кампании Раймонда Мартини в его книге Pugio Fidei (лат. Кинжал веры) (ок. 1280 г.), согласно которой наилучшим путем для удара по иудаизму является его демонстрация, и он разделяет взгляды Мартини на безумство евреев и плачевность их будущего. Но Эспина снимает со своей дискуссии всякий камуфляж, устраняет любую двусмысленность и неоднозначность; он говорит гораздо более ясным языком, так что его взгляды резко сфокусированы и его главные намерения полностью раскрыты.
Своим нападкам на евреев и иудаизм он посвящает третью, самую большую часть книги. После нескольких предварительных замечаний о «слепоте» евреев, их низком происхождении и бессвязности их доктрины, состоящей из противоречий, он переходит к систематическому опровержению аргументов, представленных иудаизмом против христианства. Он делит эти аргументы на три категории, соответственно источникам, на которых они основываются (Ветхий Завет, Евангелие и Закон природы), и представляет контраргументы, которые, как он считает, демонстрируют безумие еврейских взглядов. Эспина взял на себя задачу испробовать любые средства, чтобы выставить напоказ все ошибки и заблуждения иудаизма, и он верил в то, что выполнение этой задачи жизненно необходимо для блага человечества, какой бы сложной и кропотливой она ни была[2514].
Поэтому его внушительных размеров работа могла казаться всеобъемлющей, и для многих она была последним словом по данному предмету, но в действительности она базировалась на фрагментарном знании, источниках из вторых рук и, во многих случаях, на необоснованных аргументах, которые он часто представлял как свои собственные. Эспина не был оригинальным мыслителем, и его работа в основном является компиляцией, лоскутным одеялом надерганных у различных полемистов цитат, трудом, полным ненависти и презрения к иудаизму и, конечно, к его последователям, евреям. Однако, не располагая собственными идеями, Эспина умел приспосабливать каждую из цитат к самому нужному, по его мнению, месту так, чтобы они поддерживали его тезис наилучшим образом. Именно эта его способность к организации материала и одаренность редактора заставили даже таких людей, как Хуан де Мариана, превозносить его как ученого[2515].
Если в своих нападках на еврейские теоретические позиции Эспина не выходил за рамки христианской доктрины, то, изображая отношение евреев к христианам, он, в общем, оставлял доктрину за спиной и позволял себе плыть по течению популярных средневековых легенд и предрассудков. Он, конечно, следовал старохристианской теории о том, что евреи наказаны рассеянием и рабством у христиан, чьими «вечными рабами» они стали и должны оставаться, за убийство ими Христа[2516]. Но скоро он совершает резкий поворот к утверждению о том, что, пытаясь отомстить за свое униженное рабство, они выливают злобу на своих христианских хозяев, совершая против них чудовищные преступления. Так, в седьмом «рассмотрении» третьей части Эспина представляет семнадцать злодеяний, совершенных евреями против христиан, не забывая уверять нас в том, что эти «знаменитые» злодейства ни в коем случае не исчерпывают всего списка их ужасных преступлений. «Вне сомнения, были и многие другие, скрытые от нашего глаза»[2517], — говорит он, и это само собой разумеется, ведь поскольку, согласно Эспине, все еврейские злодеяния совершаются во тьме, то даже семнадцать упомянутых преступлений, или их большинство, были раскрыты случайно или скорее благодаря безграничной милости Божьей.
Жестокости, которые он приписывает евреям с особым рвением, относятся к обвинениям, печально известным в еврейской истории как «кровавый навет». В то время, когда Эспина писал Fortalitium, этому навету уже исполнилось более трехсот лет. Двое знаменитых пап XIII в., Иннокентий IV и Григорий X, и двое пап более близкого к Эспине времени, Мартин V и Николай V, отвергли это обвинение как необоснованное и лживое, а последнее из этих опровержений, датированное ноябрем 1447 г — было сделано в связи с испанскими событиями и вследствие жалобы испанских евреев[2518].
2508
2514
2516