Очевидно, однако, что, несмотря на то что враги конверсо практически перестали обосновывать свои претензии к марранам Библией, они тем не менее упорно их придерживались. Основой этих претензий, согласно Оропесе, было следующее: «Те, кто пришли к вере обрезанными, не должны иметь равных прав с верующими из-за их скверных дел, из-за того, что их сердца далеки от Христа, и из-за того, что они всегда склонны ко злу и ко всем вещам, заслуживающим сопротивления»[2767]. Здесь у нас вкратце изложены три главные причины — моральная, религиозная и расовая, — которые неустанно приводят противники марранов. В 1464 г. они, по существу, были теми же, что и в 1449 г.
Мнение Оропесы об этих антимарранских обвинениях выражено ясным и сильным языком. Он неоднократно именует их лживыми и злонамеренными, которые должны быть отвергнуты как клевета[2768]. Если к этим опровержениям мы добавим высказывания Оропесы о «новых христианах», то получим ясную картину его позиции в конфликте между двумя группами.
Что думал Оропеса о конверсо? Судя по различным высказываниям, ясно, что он считал их настоящими христианами, преданными вере и жаждущими способствовать ее продвижению. Он считал их полноценными «братьями по вере»[2769], не меньше остальных членов Церкви, и уважительно называл их «согражданами и наследниками Апостолов и Пророков», «сынами Обета и мира»[2770].
Так, например, он говорит о конверсо: «Мы видели — и видим — в наше время многих обратившихся из еврейской среды, которые живут праведно и [идут] по пути христовой веры, а некоторые из них стали епископами и прелатами, прекрасно служат Божьей Церкви в ее рядах и правлении»[2771]. Но помимо прелатов, чье число невелико, были и другие конверсо, приобретшие большое влияние в Церкви благодаря их моральным достижениям и учености. О них Оропеса говорит: «Опыт научил нас, что многие из еврейской расы, которые обратились к вере в наших краях, очень быстро стали прекрасными отцами Церкви по большому счету, а также отличились образом жизни, достойным подражания»[2772]. И его общее изображение этих обращенных и определение «многие», которое он неоднократно употребляет применительно к конверсо (как к массам, так и к духовным лидерам), указывает на то, что он считал эту группу в целом укоренившейся в христианстве и интегрированной в Церкви. Ни разу не использует он слово «многие» по отношению к марранам, возвращающимся в иудаизм, а только — «некоторые»[2773].
То, что эти «некоторые» были незначительным меньшинством, которое не меняет существенно характер всей группы, очевидно из его взгляда на конверсо, отраженного в уже процитированных высказываниях, но также и из его различных ремарок об «уклонистах», чье присутствие в группе не проходит мимо его внимания. Оропеса говорит: «Всегда среди обращенных из иудаизма были и будут «хорошие» и «плохие» христиане, точно так же, как есть и будут «хорошие» и «плохие» христиане среди прочих верующих, которые пришли к Церкви изо всех частей человечества во все времена»[2774]. Это уравнение общего состояния веры и безверия в среде конверсо с состоянием в среде других христианских групп показывает, что Оропеса не видел в отклонениях от христианства среди конверсо феномена, требующего особой озабоченности или специфического отношения. Он не видит ни необходимости, ни оправдания, ни издания специальных законов для конверсо как группы, наподобие того, что было сделано в Толедо в седьмом веке. Когда такое законодательство было введено в Испании, в нем была срочная необходимость, потому что тогда обнаружилось, что среди обращенных из иудаизма много мнимых христиан, и возникла нужда в принятии крайних мер для приостановления ереси[2775]. Тон его аргумента с ясностью показывает, что Оропеса не видел такой необходимости в его время; он не находил тождества между религиозным состоянием большинства конверсо его поколения и прозелитов испанского королевства периода Толедских соборов.
Разумеется, говоря о «плохих христианах», он вовсе не обязательно имел в виду иудействующих. «Плохие христиане», как он отметил, находились и среди «старых христиан» (и эти «плохие» явно не были иудействующими), и мы можем предположить, что «плохие христиане» другого, не иудействующего типа были, по его мнению, и среди марранов. Но он с готовностью признавал существование иудействующих и говорил о них в нескольких местах своей книги[2776]. Он считал большинство из них недостаточно понимающими христианскую веру и неспособными к выполнению ее требований. Но христиане, которые видят конверсо в таком состоянии, не должны подходить к нему во враждебном настроении. Они должны «наставлять, увещевать и поддерживать его, и помогать ему… верить правильно и вести себя должным образом». Но они обязаны избегать «дискуссий», которые могут привести конверсо к убеждению, что его считают «виновным в тайных вещах». Во всем этом Оропеса опирается на Апостола в его Послании к Римлянам (14:1) и на комментарии к этому стиху в Ординарной глоссе. «Не нам, — говорит он словами Глоссы, — осуждать того, чьи мысли не очевидны, или того, о котором мы не знаем, кем он еще будет». Короче говоря, мы должны принять, а не отринуть его, позволить ему «насладиться всеми привилегиями христиан». Разумеется, если он «осужден» за какое-то преступление или заблуждение, то он должен быть «исправлен и наказан канонически», но даже тогда «мы должны воздерживаться от злобы и клеймления в адрес того, кто должен быть исправлен, равно как и по отношению к другим правоверным членам этой расы»[2777].
Конечно, с таким отношением нельзя подходить к убежденным, упрямым еретикам, которые, по существу, несли свою ересь в ряды верующих. Оропеса вовсе не советовал вести себя таким образом с еретиками и раскольниками. Поэтому урок процитированных выше советов не должен восприниматься ошибочно: точно так же, как он не считал иудействующих реальной силой в количественном отношении, он не рассматривал их как угрозу с качественной стороны. Совершенно очевидно, что он видел большинство иудействующих не твердыми сторонниками иудаизма, а слабыми верой в христианство, теми, кто, будучи вдохновленными подобающим наставлением, могут прийти к настоящему следованию пути Христа. В любом случае, он видел главную проблему не в их неверии и плохом поведении, а скорее в поводе, который они дают противникам марранов в их антимарранской кампании. Именно присутствию иудействующих Оропеса приписывал главные лозунги этой кампании — то есть то, что конверсо якобы являются группой «ренегатов, мнимых христиан и тайных евреев»[2778]. Оропеса считает это обвинение столь же возмутительным, как «распространять ложь под личиной правды»[2779]. На самом деле, он представляет это как диаметральную противоположность правды и во всех смыслах как Иудино преступление. Ибо эти агитаторы против конверсо, говорит он, «грешат не из слабости или незнания» — они знают правду. Но они, как Иуда, ищут и находят «возможности для замены правды, без всякого свидетельства, ложью, а доблесть — согрешением»[2780].
Фокус нашего внимания сместился, таким образом, с конверсо на их непримиримых противников — «старых христиан», чье отношение к марранам и действия против них создали тяжелые проблемы. Если марраны были скорее верными последователями Христа и его учений, чем неверующими, то изображение их в качестве «еретиков, фальшивых христиан и тайных иудеев» было не только продуктом невежества и предвзятых мнений, но и злобными измышлениями, распространяемыми намеренно с целью заменить правду ложью, и совершенно очевидно, что отнюдь не религиозные мотивы стояли за антимарранской кампанией. А если это так, то мы должны спросить, каковы были ее истинные мотивы? Что было движущей силой антимарранского движения?
2768