К этому относится еще одно свидетельство, которое следует принять во внимание. В 1480 г. городская община Севильи передала взимание городских налогов в руки двадцати одного откупщика и двух казначеев из «новых христиан»[2962]. Что может лучше этого свидетельствовать о доверии, которое «старые христиане» испытывали в отношении порядочности марранских сборщиков налогов? Севилья, известная своей враждебностью к своему многочисленному новохристианскому населению, не только не доверила сбор своих налогов ни одному из своих «старых христиан», но доверила его конверсо, и только им. И случилось это в 1480 г., том самом, когда была создана инквизиция! В свете вышесказанного трудно поверить, что противодействие откупу налогов марранами или нарушение прав старохристианских жителей марранскими сборщиками могли быть главной причиной такой враждебности к конверсо, которая проявилась в кровавых взрывах насилия.
Давайте также отметим следующее: кроме запрещения занятия общественных должностей, что, несомненно, включало в себя сбор налогов и различные службы в частных конторах, в том числе деятельность юристов и врачей, марранам не запрещалась, даже в Статуте, никакая другая работа. Не запрещалось заниматься своим делом ни ремесленникам, ни лавочникам, ни крупным торговцам, ни финансистам. Однако если налоги были тем, что вызвало негодование большинства «старых христиан» в адрес конверсо, то почему же они не направили свою ярость против высоких чиновников или сборщиков налогов, как это произошло в случае Альфонсо Коты в Толедо?[2963] Более того, если мы проверим список конверсо, лишившихся своих должностей в результате правил Статута, мы обнаружим, что он насчитывает всего четырнадцать имен, одно принадлежало муниципальному судье, а некоторые другие — нотариусам. Возможно ли, что из-за такого малого числа чиновников, как минимум половина из которых была среднего ранга, весь город пришел в волнение и были приняты меры, как при гражданской войне? Определенно, список из четырнадцати имен не может объяснить кипучую ненависть и кровавые нападения на всех конверсо всех классов и всех рангов и страстное желание убить их всех или хотя бы низвести до положения жителей третьего сорта, у которых нет даже права свидетельствовать в суде.
Мы должны выяснить причину такого состояния дел, если хотим обнаружить настоящие мотивы войны, возникшей между «старыми» и «новыми христианами» в Испании — войны, которая длилась более четырехсот лет и серьезно повлияла на судьбы полуострова, а через инквизицию — и на обширные части Европы и всего мира. Наше исследование этой проблемы должно, таким образом, продолжиться, но пока что нам необходимо вспомнить феномен, о котором уже шла речь в процессе этого расследования.
В каждом из классов «старых христиан» были отдельные лица и маленькие группы людей, у которых были столкновения с марранами по разным вопросам социально-экономического толка. Эти столкновения порождали негодование «старых христиан», которое поначалу было направлено против замешанных в деле конверсо, которые тоже, в свою очередь, были отдельными личностями или маленькими группами. Факт, однако, заключается в том, что это негодование зачастую быстро распространялось на всю общину марранов. Это говорит о том, что под экономическим недовольством скрывалось глубокое чувство антагонизма ко всем конверсо, которое в каком-то смысле ждало повода, чтобы вырваться наружу в виде социально-экономических конфликтов.
Ясно, что мы имеем дело с коллективным чувством, которое в различной степени разделялось большинством «старых христиан» и которое, раньше или позже, могло подняться во всех них против всех конверсо. Такое чувство, конечно, могло быть корнем широко распространенной враждебности к «новым христианам», которая развилась в Испании XV в. и достигла пика в основании инквизиции, или, скорее, в процессе ее действий. Но какова же была природа этого чувства и в чем заключались его конкретные причины? Поскольку удовлетворительный ответ на этот вопрос не может быть получен из религиозных обвинений, а социальные претензии к «новым христианам» тоже не дают адекватного ответа, мы обратимся к третьей части обвинений, воплощенной в антимарранской литературе того времени, а именно — расовой.
III. Подъем расизма
Леопольд Ранке, первый, кто заметил расовый фактор в нападках на конверсо, приписал это неустранимому природному антагонизму между испанцами и евреями. То, что этот антагонизм открыто выразился против «новых христиан» (а не против евреев), было, как он считал, результатом стремления конверсо к заключению смешанных браков со «старыми христианами». «Германские» и «романские» испанцы не могли, по его мнению, вынести смешения с евреями и мусульманами, и отсюда их яростное отторжение конверсо средствами расовой атаки[2964]. Взгляды Ранке подвержены влиянию немецкого расистского движения первой четверти XIX в., но в том, что касается Испании XV в., согласиться с ними невозможно. Начать с того, что испанцы, в своем подавляющем большинстве, не были «германскими», как можно было бы понять из утверждений Ранке. В общем и целом они не были потомками вестготов и свевов, поселившихся в Испании, а представляли многие этнические группы, смешавшиеся на протяжении долгой испанской истории, образовав различные испанские «типы». Если «германские» признаки были все еще различимы в испанском населении XV в., то, несомненно, это было заметнее среди знати, чем среди плебеев. Однако смешанные браки с конверсо среди аристократии встречались чаще, чем среди низших классов, и вовсе не испанская знать породила теорию о скверной, продажной и низменной натуре марранов.
В поисках истоков этой теории, которую он видел движущей силой испанского расизма, Менендес-и-Пелайо выразил в одном из своих писем весьма неожиданную мысль о том, что испанцы могли перенять этот расизм у евреев[2965]. На самом деле он просто высказал догадку, но она возымела влияние на испанскую науку. Беглая ремарка Менандеса-и-Пелайо не прошла мимо внимания Америко Кастро, который, возможно под ее впечатлением, сформулировал теорию о еврейском происхождении limpieza[2966] — концепции отстаивания «чистоты крови», которая так заметно повлияла на испанское общество начиная с середины XV в.
Америко Кастро был озадачен появлением такой сильной расовой предвзятости в испанском народе, который, по его мнению, на протяжении многих поколений отличался своей расовой терпимостью. Появление этой предвзятости среди «старых христиан» вслед за массовым крещением евреев привело его к убеждению в том, что евреи были источником новых установок в отношении расы в Испании. Кастро думал, что широкомасштабное вторжение в испанское христианское общество евреев, которые совсем недавно христианизировались, неизбежно принесло в испанскую социальную жизнь ряд доминантных еврейских взглядов, и среди них взгляды на расу были самыми заразительными. Более того, евреи, которые всегда рассматривали себя как «избранный Богом народ» (что для Кастро означало наилучшая раса), относились к испанцам как к людям низшего сорта. Однако испанцы перевернули это еврейское убеждение, приняв, в принципе, расовую шкалу ценностей. Они стали рассматривать себя выше евреев и реагировать на пренебрежение конверсо к их расе с яростью расового презрения и дискриминации. Таким образом, согласно Кастро, родилась теория и политика limpieza de sangre[2967].
2962
См. J. de Mata Carriazo, «La Inquicisión у las rentas de Sevilla» //
2964
L. Ranke,
2965
См. José М. Sánchez de Muniain,
2966
Americo Castro,