Благодаря тому что расизм впитал в себя все течения антимарранского движения, он с самого начала приобрел массовую поддержку. Но, сверх этого, был еще один фактор, внесший свою лепту в широкое распространение расизма, а именно сходство между расовой теорией или, скорее, ее некоторыми элементами и общим взглядом на конверсо как на группу — взгляд, превалировавший среди «старых христиан».
Изучение антимарранских работ, написанных испанскими расистами в XV в., убедило нас в том, что они принадлежат к категории писаний, которые немцы называют «гнусная пропаганда» — то есть агитация, приписывающая оппоненту такие презренные непристойности и такие ужасающие поступки, что общественность начинает видеть его омерзительным и пугающим. В такой кампании бессмысленно искать уравновешенное наблюдение или крупицы правды. Правда — последняя вещь на свете, которая интересует этих пропагандистов. Их цель заключается в получении народной поддержки для жуткой судьбы, уготованной ими их оппоненту, и для достижения своей цели они рисуют своего оппонента таким ненавистным, отвратительным и настолько устрашающим, что это должно поднять против него весь народ.
Таковой была антимарранская литература, которая поносила конверсо как еретиков. Соответственно, трудно найти порок, преступление или пример обмана, которые не приписывались бы марранам. Эпитеты, используемые для характеристики их качеств, следующие: фальшивые, лицемерные, предательские, трусливые, бесстыдные, хвастливые, надутые, наглые, а главное — злые, жестокие и безжалостные. Как правило, марранов называют тиранами, угнетателями, идолопоклонниками, содомитами, лжепророками, ворами, грабителями и убийцами и, само собой разумеется, еретиками и иудействующими. В этой картине нет ни одного светлого пятнышка. Марраны — воплощение зла.
Самым зловещим в этих обвинениях было то, что все они, за исключением, пожалуй, одного или двух, относились ко всем конверсо. Соответственно, весь народ, или целое колено, насчитывающее сотни тысяч людей, состоит из преступников и низких, гнусных людей. Ни один из них не может быть достойным. Все они, вне зависимости от класса или рода деятельности, — проходимцы, злодеи и бессердечные негодяи. Их чиновники — предатели, врачи — убийцы, их фармацевты — отравители, а священники — вымогатели, и все они жестокие прирожденные преступники, лишенные всяких признаков морали. Может ли быть на свете такое общество? Были ли марраны таким обществом? Расисты отвечают на этот вопрос утвердительно. Но неужели никто из марранов не выполнял свои обязанности честно и прилежно, сознательно исполняя свой служебный долг, зарабатывая себе на жизнь тяжелым трудом или посвящая себя более высоким идеалам, чем грабеж? Авторы этой литературы хотели, чтобы люди поверили в однозначный ответ — никто.
Вот такой портрет конверсо представили публике расисты. В свете этой картины не приходится удивляться, что она породила такую огромную ненависть к «новым христианам» и такой страх перед их намерениями, что многие «старые христиане» стали относиться к конверсо, как к носителям смертельной заразной болезни. Точно таким же было отношение к евреям, развившееся в результате яростной кампании во время «черной смерти», и из сходства результатов можно вывести сходство породивших их причин. Однако же, как мы увидим, не стоит слишком спешить с такими выводами.
Паркс, который изучал развитие образа еврея в христианской литературе, пришел к выводу, что уже в IV в. еврей изображался как «монстр», не как человек, но как «теологическая абстракция сверхчеловеческого зла и хитрости». Преступления, приписываемые ему, редко были «человеческими», и «незначительные свидетельства» были приведены против него, исходя из его «сегодняшнего поведения» или его участия в «злободневных делах»[2980]. Образ еврея, созданный и распространенный христианскими теологами того времени, является образом существа, чья жизненная миссия состоит в служении дьяволу и в исполнении его мерзкой работы. В последние четыре века Средневековья контуры этого представления еще более заострились и углубились, в то время как приписываемые евреям преступления умножились и стали более устрашающими. Теперь они включили такие жуткие зверства, как убийство христианских детей для религиозных обрядов, издевательства и пытки над телом Христовым посредством протыкания просфоры или швыряния ее в кипяток, колдовство с целью навлечь жестокую смерть на множество христиан. Разумеется, эти преступления были «человеческими», ибо убийство, в конце концов, совершается человеком, но по сути они являлись сверхчеловеческими и демоническими, поскольку совершались по повелению дьявола и зачастую при помощи магии. Они были сверхчеловеческими еще и потому, что еврей совершал их не для того, чтобы извлечь личную пользу. Его интерес заключался только в том, чтобы излить дьявольский гнев, переполнявший его душу, на Христа и верующих в Него.
Был ли этот образ еврея, представленный монахами, идентичен образу испанского маррана в изображении его расистских врагов? На этот вопрос следует дать отрицательный ответ. Конечно, образ конверсо, нарисованный расистами, тоже чудовищен, но расисты думали о человеческом монстре, чьи качества и стремления были человеческими, хотя и отвратительными. И его преступления, пусть самые ужасные, не совершались путем колдовства. Кроме того, в отличие от чудовищных преступлений, приписываемых евреям, они направлены на достижение личной выгоды. В литературе этих расистов редко встречается ссылка на зверства «религиозного» характера, за которые ответственен конверсо[2981], и, в отличие от преступлений, приписываемых евреям, «преступления конверсо тесно связаны с их «современным поведением», или, скорее, их действиями в «сегодняшних делах». Ясно, что ненависть к марранам, которую раздували расисты, была такого сорта, что ее можно было связать с их повседневной деятельностью и отсюда — с их «человеческой» стороной, с их «природой» или «расой», но не с их взаимоотношениями со сверхъестественными силами.
В этом заключается главное различие между образом «нового христианина», представленного расистами Испании XV в., и образом еврея, обрисованным выразителями идей христианского средневекового антисемитизма. Нам необходимо отметить эту разницу для того, чтобы понять социальное отношение к марранам и появление мифа о смертоносных планах конверсо по уничтожению «старых христиан». И действительно, можно заметить особенности этих планов, если сравнить тайные антихристианские заговоры, приписываемые европейским евреям в середине XIV в. (в связи с «черной смертью»), с теми, которые испанские расисты вменяли марранам в вину в XV в. Здесь легко заметить различие между якобы планируемыми и частично осуществленными «дьявольскими» и «человеческими» преступлениями. В то время как предполагаемые еврейские заговоры были направлены якобы на уничтожение всего христианского населения, причем без всякой выгоды для евреев, план, приписываемый марранам, имел своей целью, помимо возмездия «старым христианам», приобретение марранами огромного богатства и власти. Но к тому же он был связан с «реальным» вопросом, напрямую касавшимся марранов, который стоял на повестке дня и продолжал занимать общественное мнение.
Этим вопросом была экспансия конверсо практически во все органы управления страной и вызванная этой экспансией оппозиция, в особенности в больших городах. Расисты, разумеется, поощряли эту оппозицию всеми возможными аргументами. Но, как и в других случаях, здесь они тоже расширяли свою аргументацию и под конец заменяли реальные элементы воображаемыми. Так, например, расисты считали легкомысленным думать, как, несомненно, думали многие «старые христиане», что все, чего добиваются конверсо в своих попытках занять еще больше должностей, так это раздобыть больше денежных мест для своих людей. Согласно же расистам, цель конверсо состояла в захвате власти над страной, в результате чего «старые христиане» окажутся под их началом, под их безжалостной эксплуатацией и, наконец, превратятся в их рабов.