А. Домингес Ортис, выдающийся ученый, чьи работы о конверсо внесли заметный вклад в изучение их жизни и проблемы, является одним из многих современных авторов, которые придерживаются старого («религиозного») взгляда. Соответственно, в своей последней работе на эту тему он заключает, что финансовые соображения не играли роли в решении Фердинанда о создании инквизиции[3048]. Напротив, он считает, что король принял эту меру несмотря на понимание того тяжелого ущерба, который инквизиция нанесет испанской экономике. В качестве подтверждения он приводит засвидетельствованное Пульгаром высказывание Изабеллы по этому поводу[3049]. Мы можем добавить к этому слова самого Фердинанда, сказанные по другому случаю[3050].
То, что финансовые соображения не были главным мотивом Королей-католиков в установлении инквизиции, является мнением, которое мы всецело разделяем: оно согласуется с выводом, к которому мы пришли в результате анализа различных аспектов этого дела. Если бы другие чрезвычайно важные соображения не направили их к инквизиции как к правильному решению, они все равно могли подумать об инквизиции как источнике денежных поступлений. Трудно сказать, когда Изабелла пришла к принятию инквизиции в таком аспекте, и пришла ли она вообще[3051]. Но Фердинанд — другое дело. В тот момент, когда он пришел к выводу, что инквизиция была единственным способом решения марранской проблемы, он решил максимально использовать ее в качестве источника доходов[3052].
Однако Домингес Ортис не разделял этого мнения. «Инквизиция, — сказал он, — не выглядела выгодным делом» для испанских королей. Он согласен, что в первый период ее деятельности корона выигрывала на конфискациях «в неизвестной нам мере», но «через несколько лет инквизиция стала обузой», потому что ее доход от конфискаций «был недостаточным для покрытия ее расходов»[3053]. Более того, Домингес, похоже, сомневается в том, что у короны вообще был финансовый интерес в инквизиции, даже на «первой стадии финансовых конфискаций». Вот его свидетельство: «Часть доходов была предназначена для богоугодных дел или строительства пышных сооружений» (таких как церкви Св. Фомы в Авиле или Сан Хуан де лос Рейес в Толедо или большой приют в Гвадалупе). «Некоторые суммы, — соглашается он, — были потрачены на войну с Гранадой, а другие суммы вряд ли покрывали потери, причиненные экономическим развалом из-за преследований [конверсо], а позднее — из-за изгнания евреев»[3054].
Все это, однако, никак не влияет на нашу позицию по этому вопросу. Строительство дорогостоящих зданий говорит скорее об изобилии, чем о недостатке средств, полученных в результате конфискаций, и мы действительно не знаем размера «сумм», полученных королевской казной от инквизиции на войну с Гранадой или на другие ее нужды. В любом случае, предположения по этому поводу к делу не относятся. Даже если оказалось, что доход инквизиции после первых лет ее деятельности был незначительным, это не означает того, что в момент ее основания у Фердинанда не было больших ожиданий в этом плане. Отсюда следует, что эти ожидания могли служить ему соблазном для создания инквизиционного трибунала. Считалось, что конверсо были очень богаты, и Фердинанд вполне мог разделять это мнение. Когда в 1478 г., вслед за войной за наследование он оказался лицом к лицу с опустевшей казной и истощенной страной, пресловутые сокровища конверсо могли усилить его склонность к введению инквизиции. Деньги не были главным фактором, но они склоняли чашу весов его различных расчетов.
Трудно усомниться в том, что монархи предвидели экономический ущерб, который должна была нанести инквизиция, и приняли это в расчет. Однако другие интересы, более существенные в их глазах, перевесили это важное соображение. Домингес по существу в этом созвучен с нами, за тем исключением, что, по его мнению, эти интересы были религиозными, в то время как по нашему — социальными и политическими.
Тогда встает вопрос о материальных ожиданиях Фердинанда от инквизиции в границах связанных с ней данных обязательств. От Фердинанда, как и от других правителей, в моменты денежных затруднений можно было бы ожидать предпочтения немедленной выгоды, которая пришла бы вместо благоприятной долгосрочной перспективы. Однако Фердинанд не стоял перед такой дилеммой. В любом случае он уже пожертвовал большей частью долгосрочной экономической ценности конверсо для своего королевства, и он был готов терпеть экономические потери, причиненные инквизицией гонениями на них. Огромное финансовое давление сосредоточило его мысль на оставшейся ему альтернативе, а именно — попытаться превратить, насколько возможно, финансовые обязательства в приобретения.
Этим приобретением, разумеется, был доход, который он надеялся получить от операций инквизиции, что, в свою очередь, зависело от его оценки богатства конверсо. Фердинанд, несомненно, мог получить надежную оценку состояния конверсо от своих налоговых откупщиков и казначеев, и на основе этих оценок он мог более или менее предвидеть возможные поступления от инквизиции. Поскольку мы не располагаем этой информацией, то можем попытаться проникнуть в его мысли с другого конца, то есть через то, что мы знаем или можем предположить о поступлениях в инквизицию от «новых христиан» Испании.
Домингес сильно ошибается, пытаясь преуменьшить поступления в Святую инквизицию во время периода ее деятельности. Действительно, в определенные времена и в некоторых местах доходы инквизиции не покрывали ее расходов, но это не значит, что большую часть времени и в большинстве мест ее доходы не превосходили, причем намного, ее расходов. Для того чтобы оценить поступления в инквизицию от «новых христиан», мы должны учитывать их общую сумму как минимум за первые полвека. Однако сегодня мы не можем вычислить эту сумму на основе подлинной адекватной информации, просто из-за отсутствия жизненно важных сведений за многие годы о ряде мест и о различных типах поборов. В этой области проделал превосходную работу Тарсисио де Аскона в своей книге «Изабелла Католическая» (1964) и тем самым определенно расширил наши знания по этому вопросу[3055], но все же осталось слишком много белых пятен на его карте.
На счастье, мы располагаем некоторыми общими цифрами, которые дают нам представление об интересующих нас суммах. Дон Хуан Мануэль, сеньор Бельмонте и посол Карла V при папском дворе, 5 июня 1552 г. написал императору, что конверсо Арагона и Кастилии хлопочут о получении решения папского апелляционного суда против конфискации имущества тех из них, кто добровольно признался в своих ересях. Посол предупредил короля, что, если такое решение будет получено, ему придется вернуть «более миллиона дукатов, полученных им таким способом»[3056]. Это указание может служить нам ключом к оценке. Трудно поверить, что посол говорил о суммах, изъятых самим Карлом у добровольно сознавшихся марранов в двух провинциях за первые пять лет его правления, но, с другой стороны, не более правдоподобно, что он имел в виду поборы той же категории, сделанные в этих провинциях с начала инквизиции. В любом случае, состояния, конфискованные у осужденных конверсо в королевстве Арагон (включая Валенсию) за тридцать пять лет деятельности инквизиции, должны быть гораздо большими, чем те, что собраны у конверсо, сознавшихся добровольно, и поэтому вряд ли будет преувеличением оценить общую сумму конфискаций в Арагоне в 2,5 миллиона дукатов. Суммы, отобранные у конверсо Кастилии, наверняка были втрое выше, так что общая сумма конфискаций в обеих странах должна вырасти до 10 миллионов дукатов. Именно такая сумма указана в другом источнике.
«В 1524 г., — говорит Генри Чарльз Ли, — лиценциат Тристан де Леон в подробной памятной записке, адресованной Карлу V, утверждал, что Фердинанд и Изабелла получили из этого источника [т. е. из денег, изъятых у жертв инквизиции] громадную сумму более чем в десять миллионов дукатов, которые очень помогли в войне против мавров»[3057]. Это, бесспорно, было огромной суммой, но отнюдь не превышающей ту, что указана в письме Хуана Мануэля, или ту, что можно вычислить, объединив сведения, полученные из различных источников. Это явно и не было слишком большой частью богатства конверсо. Тарсисио де Аскона был, безусловно, прав, когда сказал: «Против одного случая, такого как отца епископа Сеговии Хуана Ариаса Давила, в котором… была замешана сумма в 300 000 дукатов, мы можем найти дюжины грешников с небольшими средствами, достаточными только для их существования»[3058]. Однако семья Давила не была единственной семьей миллионеров, кроме них были десятки исключительно богатых «новых христиан», которые могли похвалиться огромными состояниями и обширными владениями, и были, разумеется, многочисленные представители среднего класса и совсем небогатые люди из низших классов. Инквизиция не гнушалась и доходами от конфискаций у этих людей. Маленькие суммы собирались с не меньшей жадностью и, вместе с большими, суммировались в огромный доход.
3051
Такие авторы, как G.A. Bergenroth (
3052
Это аналогично финансовым соображениям, сопровождавшим его решение об изгнании евреев. См. мою работу