Силисео заявил, что нашел копии этой корреспонденции в архивах толедской церкви, и представил их папе как подлинные документы[3139]. Нам говорят, что эти документы убедили папу в «злом умысле и порочности» конверсо, и в противоположность своему прежнему мнению он благосклонно отнесся к обращению архиепископа по поводу устава, который он ввел в Толедо[3140]. Однако эта корреспонденция не несет в себе никакого свидетельства о том, что испанские евреи последовали совету своих братьев, нет и прямого свидетельства о том, что Силисео утверждал это. Правда, его петиция к папе не дошла до нас, но в меморандуме, адресованном королю, он заявлял, что конверсо несут смерть и разрушение всем классам старохристианского населения и таким образом воплощают в жизнь план, предложенный евреями Константинополя[3141]. То, что «корреспонденция» добавила к этим утверждениям, было якобы «внутренней» информацией, которая показывает, как разрушительная деятельность планировалась руководством мирового еврейства в качестве акта возмездия против христиан. Следовательно, не может быть сомнения в том, какая цель преследовалась вышеуказанным письмом Силисео.
То, что письма не были подлинными, вряд ли нуждается в доказательстве, и никак нельзя исключить того, что они были сфабрикованы самим Силисео или одним из его помощников[3142]. Однако на самом деле это второстепенный вопрос. То, что действительно по-настоящему знаменательно, это тот факт, что кардинал Церкви мог представить такой миф и такие нелепые, абсурдные обвинения папе и императору в качестве формального представления «преступлений» конверсо. Ничто не является более ярким свидетельством глубины антимарранского направления, доминировавшего в испанском общественном мнении. Между тем еще более существенной и значительной для осознания этого направления является конкретная сфера человеческих интересов, на которых останавливается эта корреспонденция.
В то время, когда Силисео начал свою кампанию, не было ни одного марранского архиепископа или кардинала[3143], не было, за редчайшим исключением, конверсо на высоких постах в королевской администрации, таких как королевские советники, крупные судьи или коррехидоры. Отсутствие у марранов требуемого формального образования (например, диплома крупного коллегия) вкупе с давлением расистского движения привело к тому, что власти воздерживались не только от назначения, но даже от выдвижения кандидатур конверсо на столь высокие посты. К тому времени на фоне доминирующих антимарранских настроений короли уже избегали вмешательства в управление всеми, или почти всеми, церковными организациями[3144]. Тем не менее они по-прежнему не позволяли устранять конверсо от их главных источников существования. Так, в середине XVI в. мы находим конверсо все еще занятыми в своих главных традиционных профессиях (торговля, налоговый откуп и банки), так же как и в свободных профессиях (юриспруденция и медицина), и на общественных должностях в городах (судьи, рехидоры, наместники и нотариусы)[3145]. Присутствие конверсо в этих занятиях и профессиях вызывало антагонизм старохристианских бюргеров, так же как раньше его вызывало присутствие конверсо на высших постах королевской службы. Неудивительно поэтому, что в середине XVI в., когда церкви (последний оплот конверсо в системе духовенства) уже готовы были упасть в руки расистов, последние обрушили сильнейшие атаки на оставшиеся социальные и экономические позиции, все еще удерживаемые марранами.
Сфабрикованное письмо евреев Константинополя направляет огонь расистов на эти позиции и показывает, что как в середине XV в., так и столетием позже главным в атаках расистов на конверсо был социально-экономический, а не религиозный интерес. Яростное обличение еврейских торговцев и врачей, переданное посредством этой фальшивки, является авангардом более широкой атаки на конверсо в области финансов, городской администрации и свободных профессий. И действительно, в своих обращениях к королевскому совету Силисео набросился на участие марранов во всех этих областях, тем самым ясно показывая, что означало «письмо из Константинополя». Он, конечно, нападает и на марранских священников (в стиле этого поддельного письма), потому что конверсо по-прежнему сохраняют свои позиции в церквях, но и здесь он, выполняя свой долг кардинала, говорит о «духовном» ущербе, который эти священники «наносят» христианам, но при этом играет на том, что они занимают административные должности, получают бенефиции и имеют другие преимущества, тем самым отнимая их у «старых христиан»[3146].
Здесь мы видим, что Силисео занял ту же позицию, что и расисты 1449 г., которые стремились разрушить социальный статус конверсо и использовали инкриминируемые им религиозные отклонения только как средство достижения этой цели. В меморандуме Силисео, как и в поддельном письме, религиозное преступление отодвинуто на задний план и служит всего лишь вспомогательным средством для выполнения расистского плана. А главное, идея о марранском заговоре, которая подробно представлена в «письме», также предполагается и меморандумом Силисео, так что и здесь тоже налицо полное соответствие между фальшивым документом и его собственной презентацией. Во всех этих вещах, как в «письме», так и в меморандуме, повторяются обвинения против конверсо, выдвинутые в 1449 г. Единственный элемент, отсутствующий в «письме», мимо которого кардинал не проходит, — это смешанные браки между «старыми» и «новыми христианами». Силисео приходит в ярость от этого явления и тем самым заполняет до конца список основных аргументов, выдвинутых расистами в их ранних кампаниях[3147].
Подложное письмо евреев Константинополя, таким образом, является не просто литературным курьезом или признаком подлости кардинала, который использовал его. Скорее, это весьма показательный документ большой важности, потому что он вкратце представляет главные расистские обвинения 1548 г., тем самым показывая, до какой степени они повторяют взгляды, впервые провозглашенные в 1449 г. Это говорит нам о том, что главная сфера интересов расистов была скорее светской, чем религиозной, и что в 1548 г. они продолжали социальную, экономическую и расовую битву, замаскированную религиозными аргументами, в точности как они делали это за сто лет до того. Более того, Силисео повторяет не только содержание этих документов, но и их стиль. Когда он говорит, что конверсо стали «хозяевами старохристианских владений», так же как и «властителями жизней старых христиан»[3148], он эхом отзывается на голос Маркоса Гарсии, а когда он уверяет, что марранские врачи «занялись своей профессией с единственной целью — убивать «старых христиан»[3149], он просто цитирует Эспину. Именно это единство стиля на разных стадиях расистской кампании убеждает нас в том, что их цели остались такими же, как и общий дух их аргументов и горящая в них лютая ненависть.
3144
О колебаниях Карла V и его противоречивых решениях, касающихся вопроса о чистоте крови, см. Lea,