Так, отмечая отступления от веры, появившиеся в Европе в то время, он не отметил ничего подобного среди испанских конверсо. Очевидно, что никакое еретическое движение не оставило среди них следа своей деятельности в такой степени, которую нельзя было игнорировать. Однако при этом он добавляет: «притом что такие вещи случаются в различных частях христианского мира (diversis hits ergo sic se habentibus), мы не должны поражаться тому, что некоторые происходящие от еврейской расы (снова: aliqui de genere iudeorum descendentes), которые проходят под именем христиан, на деле плохие христиане, коих и следует видеть такими по их делам»[3279].
Все это, должны мы заметить, утверждается Торкемадой не на основе установленных фактов, а просто как логический вывод. Он тяготел к чисто гипотетическим аргументам: «Если окажется, что кто-то из конверсо совершает прегрешения, это не должно нас удивлять». Тем не менее до сих пор, как следует из его собственных слов, никаких доказательств этого не было предъявлено. Толедские расисты выдвигали огульные обвинения против группы в целом, в то время как специфические обвинения в иудействе отдельных марранов не были обоснованы юридическим процессом, за которым, как тому положено быть, следует суд.
Это заключение, которое явно подразумевается во всем, сказанном им до сих пор, далее поддерживается следующей ремаркой, которой он завершает дискуссию: «Если упомянутые нечестивые люди, — спрашивает он, — слышали, что кто-то из марранов поносит Христа, или соблюдает отвратительное обрезание, почему же они не приняли законных мер против них, в соответствии с наставлением Короля и решением священного собора, так чтобы обращенные, порицаемые папской властью, могли быть призваны обратно к достоинству христианского верования, а если они отказываются, то будут обузданы священническим наказанием?»[3280] Ответ таков: если обвинители не делают этого — то есть не следуют «судебному преследованию», — это потому, что они «движимы не Божьим духом или религиозным пылом, а духом зла», они «яростно распалены пламенем алчности, что является корнем всех зол. Так что без предварительного предупреждения, без всякого юридического порядка, с ложными свидетельствами, не подержанные никакими авторитетами, против воли Короля, против запрещения их епископа, они действуют не для того, чтобы призвать конверсо к вере, а для того, чтобы раздавить и уничтожить их»[3281].
Совершенно очевидно, что, по мнению Торкемады, никакого суждения об иудействующих не может быть вынесено на основе обвинений, сделанных такими людьми. Эти обвинения следует считать недоказанными, и весьма сомнительно, что под ними есть хоть какая-то основа. Само собой разумеется, что у обвинителей нет никаких свидетельств, иначе зачем бы им использовать лжесвидетелей и нарушать все положенные процедуры? А как можно верить утверждениям людей с такими низменными мотивами и таким мерзким поведением? Неудивительно, что Торкемада предварил свои вопросы, что привели к такому заключению, словом «если», предполагающим отрицательный ответ.
Однако если мы не можем найти в его трактате никаких свидетельств существования иудействующих в Испании, кроме упомянутого огульного суждения, мы находим в нем свидетельство о негативном влиянии, которое гонения в Толедо оказали на конверсо — в частности на их отношение к христианству.
Торкемада сравнивает эти гонения с «опаляющим ветром, который губит цветы в саду»[3282]. «Ясно, — добавляет он, не оставляя места сомнению, — что из тех, кто процветал в приверженности вере почти с начала обращения, недостаточно сильны, чтобы выдержать испытания такого рода во время бури этих преследований. Возбужденные и растерянные, а сверх того, ошеломленные тем, что христиане могут подвергнуть таким страданиям христиан, они падают с цветка веры (a fideiflore decidunt) и теряют удовольствие от приверженности христианству, когда находятся в опасности быть осужденными теми, кто настаивает на их гибели»[3283].
Вышесказанное заключает в себе важное свидетельство, касающееся состояния до и после мятежа в Толедо. Торкемада говорит здесь о «приверженности вере», которая была заметной почти с самого начала обращений. Однако он не колеблется признать, что после кровавых беспорядков их отношение к религии претерпело изменения. Раздраженные и обеспокоенные страхами, сомнениями и разочарованиями, порожденными в их мыслях гонениями, «многие» конверсо, которые были преданными христианами, «упали с цветка веры», что ни в коем случае не означает, что они порвали с христианством, но означает, что они утратили свой энтузиазм в качестве христиан (или, по выражению Торкемады, «приятность в преданности христианской религии»). Это показывает, что процесс некоего нездорового ощущения, дискомфорта и замешательства среди конверсо начал под влиянием событий в Толедо становиться заметным. Разумеется также, что такое развитие событий может привести некоторых марранов к тому, чтобы оставить христианство и вернуться к прежней религии. Именно это имеет в виду Торкемада в своем прогнозе событий при продолжении преследований. «Не только многие [неверующие] воздержатся от принятия христианской религии, но и многие из тех, кто недавно обратился, будут сожалеть [о своем крещении] или станут равнодушными к полученной религии»[3284].
Таким образом, здесь перед нами описание настоящего вместе с предсказанием будущего — предсказанием, которое должно было служить предостережением и требованием к Церкви принять превентивные меры. По своей сути предупреждение Хуана де Торкемады касательно затянувшихся гонений идентично тому, что высказал Докладчик в своем Наказе Барриентосу. Оба предвидели прекращение обращений из иудаизма и существенное отступничество оскорбленных конверсо, но оба с ясностью заявили, что толедские зверства не породили движения иудействующих, даже изначального движения. Вне зависимости от того, что произошло, оба они были по-прежнему уверены в том, что конверсо остались, как и были, верными Христу, «верующими в Евангелие и следующими ему»[3285] и что их лагерь, хотя и поколебленный, продолжает отличаться своей религиозной чистотой и преданностью вере.
Испанский ученый Николас Лопес Мартинес, который старался оправдать действия инквизиции на основе того, что они производились с целью искоренения широко распространенной ереси, столкнулся с трудностями, пытаясь согласовать свою точку зрения с этим свидетельством, предложенным Торкемадой. Почитатель Торкемады, ученый, знаток канонического права и борец за изначальные, нетронутые ценности христианства, Лопес никак не мог назвать сказанное кардиналом неправдой. Поэтому он задает вопрос, мог ли Торкемада, в силу своего долгого отсутствия в Кастилии, не знать о настоящих фактах, а информация, полученная им при написании его трактата, быть недостоверной?[3286] Лопес явно пытается объяснить высказывания кардинала о марранах таким образом, чтобы не нанести ущерб позиции, которую он, как и многие другие ученые, занял поданному вопросу. Предложенное им объяснение не может, однако, быть поддержано по следующим соображениям.
За исключением семи лет, проведенных за границей (в основном в Париже), Торкемада жил в Испании до 1431 г., когда ему исполнилось 43 года. До того момента его жизнь полностью совпала с первыми четырьмя десятилетиями существования конверсо (1391–1431 гг.). Если мы согласимся с тем, что Торкемада судил о положении марранов в 1449 г. (когда он написал свой трактат) на основе того, что знал о них и об их настроениях в 1431 г. (когда он покинул Испанию), мы должны прийти к заключению, что за первые 40 лет, прошедшие со времени их крещения (1391–1431 гг.), конверсо достигли той стадии ассимиляции, которую он описал в цитируемом нами трактате. Есть все основания предположить, что чем дольше конверсо оставались христианами, тем глубже становилась их ассимиляция, и поэтому то, что происходило в последующие годы — с 1431 по 1449 гг., — не должно было повернуть стрелки часов назад. Все свидетельства, которыми мы располагаем, показывают, что ассимиляция марранов продолжалась в том же или даже ускоренном темпе и что их христианизация скорее увеличилась в этот период, чем уменьшилась[3287]. Если это так, то взгляды Торкемады на христианство марранов — как они выражены в его трактате против мадианитян — следует признать скорее умеренными, чем преувеличенными, и, соответственно, нет никаких оснований предполагать, что его высказывания не были достаточно обоснованы.
3286
См. его предисловие к работе Торкемады