Такое же определение еврейских обращенных, как в законе 1118 г. (nuper renati), которое всеобъемлюще и не допускает никаких исключений — а в первую очередь исключений на религиозной основе, — также фигурирует в законах других городов, которые следуют за вышеуказанным толедским декретом[3327]. Только в середине XIII в. мы находим в одном из этих городских законов попытку какого-то религиозного оправдания предложений дискриминации марранов. В фуэро Кармоны (1247 г.) обращенные представлены как tornazidos (ренегаты), несомненно, в ответ на решительную кампанию, которую доминиканцы вели в Испании против дискриминации обращенных. Однако подразумеваемое «оправдание» никоим образом не указывает на новообращенных как на «еврейских», потому что «ренегаты», которые оставили иудаизм из низменных соображений, относящихся к их личным интересам, явно не собирались возвращаться к своей прежней религии, к которой они повернулись спиной. Похоже, что это указывает на то, что марраны того времени не выглядели в глазах общественности «тайными евреями».
Такое же впечатление производит и реакция на крещения, происшедшие во время гражданской войны (1368 г.). К тому времени города уже больше не могли закрывать марранам дорогу к общественным должностям, поскольку и каноническое право, и гражданский кодекс Испании четко требовали, чтобы к «новым» и «старым христианам» относились как к равным. Поскольку народ был по-прежнему, как обычно, враждебен к марранам, эта старая враждебность должна была получить новую форму выражения. Не имея возможности дискриминировать марранов на основе закона, антимарранская кампания приняла теперь оскорбительный характер. Однако снова чаще всего повторялось такое слово, как tornazido (ренегат), хотя, как мы узнаем из материалов кортесов в Сории (1380 г.), употреблялись и многие другие поношения. Мы не удивились бы, если бы один из этих эпитетов относился к еврейским чувствам конверсо, потому что ясно, что в 1380 г., всего через двенадцать лет после гражданской войны, сопровождавшейся преследованием евреев, среди обращенных имелось в результате этого преследования некоторое число тайных евреев. Однако тот факт, что это обвинение не всплыло на поверхность и превалирующим оскорблением было tornazido, предполагает, что иудаизм, все еще сохранявший некоторую силу среди обращенных времен гражданской войны, не был типичным признаком этих конверсо, очевидно из-за того, что их религиозная ассимиляция проходила быстро. И действительно, хватило каких-то пятнадцати лет этой ассимиляции для того, чтобы она продвинулась настолько, чтобы побудить, по всей вероятности, некоторых из этих марранов помочь христианизации вынужденно обращенных 1391 г.[3328] Неудивительно, что обращенных 1367 г. не называли иудействующими. Скорее удивляет то, что их поносили — разумеется, их враги — как «ренегатов», а не обращенных, которые пришли в христианство против своей воли. Поэтому мы считаем, что этот бранный эпитет был выбран за неимением лучшего.
Мы видели, что также и после 1391 г. конверсо получили враждебный прием, выразившийся, в дополнение к насилию, в еще более яростной кампании поношения. К старым оскорблениям было добавлено новое (marrano — свинья), которое вскоре стало самым распространенным. Однако даже тогда мы еще не слышим, что конверсо оскорбляют как тайных евреев, или «иудействующих», или «еврейских еретиков», хотя число тайных евреев среди них должно было быть немалым. Несомненно, быстрая трансформация многих «вынужденно» обращенных в добровольных после 1391 г. имела отношение к отсутствию «еврейского оскорбления», или его ограниченным публичным использованиям, так что это не оставило следа в отчетах, и мы также можем заключить, что эта же трансформация повлияла и на другое связанное с этим явление. Когда в 1416 г. и позже архиепископ Анайя пытался запретить всем конверсо поступление в основанный им в Саламанке коллегий, он не основывал рекомендованные им уставы на предполагаемом неверии «новых христиан», а исключительно на их еврейском происхождении. Он отвергал обращенных христиан еврейской расы, не обращая никакого внимания на их верность христианству, по всей вероятности считая, что претенденты на место в коллегии будут хорошими христианами. Само собой разумеется, что эти претенденты в 1418 г. будут, скорее всего, детьми давно обращенных (т. е. тех, кто крестился в 1391 г.). Если бы многие из них были известны как тайные евреи, Анайя, несомненно, использовал бы этот факт в поддержку своих предлагаемых уставов[3329].
Параллельное указание на эту ситуацию можно увидеть в Арагоне. Первый и единственный раз, когда мы слышали какие-либо нарекания на религиозное поведение еврейских обращенных, был во время собора в Тортосе (1429 г.). Там было выдвинуто обвинение против «новых христиан», что они не крестили своих детей в положенное время, но даже тогда собор не обвинял их в том, что они следуют еврейским верованиям и обрядам. Собор в Тортосе проходил спустя десятилетия после гонений 1412–1418 г., породивших, как мы отмечали, массовое крещение. Очевидно, что в то время как эта огромная группа обращенных все еще включала в себя многих исповедующих иудаизм, соблюдающих еврейские обычаи среди них уже было очень мало, и поскольку их деятельность редко выплывала на поверхность, они сами не были заметны. Конечно, то, что они не совершали обряд крещения над своими детьми, показывает, что их приверженность христианству была все еще слабой, но нежелание или неспособность исполнять какие-либо еврейские обычаи (как свидетельствует о том молчание собора по этому поводу) указывает на то, что в конце двадцатых годов их отчуждение от иудаизма уже далеко продвинулось. В этих обстоятельствах предупреждение собора, что он примет жесткие меры, чтобы заставить конверсо крестить своих детей, было, видимо, достаточным, чтобы заставить тех, кто относился с пренебрежением к христианским обрядам, начать выполнять свои христианские обязанности[3330].
Однако еще лучшей иллюстрацией религиозного состояния евреев Арагона является письмо, которое они написали папе Евгению IV через восемь лет после этого. В этом письме они указали, как мы отметили, на открытое неприятие и дискриминацию, которую они ощущали в отношениях со «старыми христианами» — поведение, которое считали в крайней степени несправедливым и которое они действительно не могли объяснить. Из этого отчета ясно, что их противники не оправдывали своей вражды религиозными причинами, т. е. какими-то недостатками в религиозном поведении конверсо, потому что, если бы такие обвинения были высказаны публично, конверсо не смогли бы игнорировать их в своей жалобе, обращенной к папе. Из этого письма мы можем вывести, что вражда по отношению к ним носила чисто расовый характер и что никто не оскорблял их как «иудействующих» или «тайных евреев», ибо на это конверсо не жаловались.