Это изменение произошло в 525 г. до н. э., когда персы, сокрушив Вавилон, вторглись в Египет и присоединили его к своей империи. Во время этого вторжения они, без сомнения, столкнулись с еврейским гарнизоном Джеба и, вместо того чтобы разогнать его, предпочли сохранить для продолжения охраны южной границы [12]. Распознать мотивы этого предпочтения не составляет труда. Окружённые многочисленным египетским населением, исполненным враждебностью по отношению к их армии и администрации, персы отчаянно искали точки опоры, на которые они могли бы положиться в случае возникновения военных проблем. Джеб и являлся такой точкой, поскольку тогда все евреи были известны как друзья Персии — в благодарность за её помощь их национальному возрождению. Еврейские солдаты в Джебе должны были с готовностью присоединиться к персидским вооружённым силам в Египте, возможно, без всяких угрызений совести относительно своих новых обязательств. Они, в конце концов, были приобретением суверена, который прекратил своё существование и не мог больше держать их на службе, таким образом, они чувствовали себя в полном праве предложить свои услуги другому хозяину. Египтяне же могли видеть это в ином и, скорее, неблагоприятном свете. Энтузиазм этих еврейских солдат служить Персии не мог, естественно, остаться незамеченным, а их готовность стать опорой персидского владычества в Египте могла рассматриваться египтянами как весьма недостойное поведение и отталкивающая смена лояльности.
Изменившееся положение маленького еврейского гарнизона в одном из самых отдалённых пунктов Египта может показаться незначительным фактом в широкой картине событий. На самом деле, если наш анализ верен, это было событием чрезвычайной важности, потому что оно привело к цепной реакции, которой было суждено повлиять на дальнейшую историю еврейского народа и тем самым на историю всего человечества. Скудость свидетельств того времени заслоняет от нашего взора многие относящиеся к делу события. Но развитие некоторых событий наверняка можно восстановить с достаточной степенью правдоподобия. Таким образом, мы можем заключить, что еврейские солдаты в Джебе, а возможно и на других персидских аванпостах в Египте, противостояли египтянам и защищали интересы Персии во время восстаний египтян против персов в 485 и 464 гг. до н. э., и далее мы можем заключить, что как лояльность Персии, так и оппозиция по отношению к восставшим разожгли в Египте отвращение к евреям. Таким образом выковывалась цепь обстоятельств, протянувшаяся до 411 г. до н. э., когда Джеб был атакован египетскими соседями и еврейский храм там был полностью разрушен [13]. То, что эту атаку возглавляли египетские жрецы, не должно привести к заключению, что это был просто акт религиозной вражды. Египетские жрецы были лидирующей силой народных волнений против Персии, и их штурм Джеба мог быть первой ласточкой восстания, вспыхнувшего через несколько лет (в 405 г.) и освободившего Египет от персидского гнёта почти на шесть десятилетий. По всей вероятности, штурм гарнизона стимулировался как национальными, так и религиозными мотивами. Фактически он мог обозначить попытку населения, принадлежащего к большинству, — возможно, первую попытку такого типа в истории — смести с лица земли жившее там еврейское меньшинство.
Это событие могло бы закрыть печальную страницу египетско-еврейских отношений, если бы история не создала новую сложную ситуацию, которая переплела оба народа в почти нераспутываемый клубок. Египет не обрёл независимости — власть Персии сменилась после похода на юг Александра Великого (322 г. до н. э.) греческой властью. Вслед за этим эпохальным событием еврейская жизнь в Египте получила быстрое развитие. У греков, впервые встретившихся с евреями в IV в. до н. э. [14], сложилось благоприятное мнение о евреях, и это помогло развитию добрых отношений между греческими завоевателями Египта и еврейским населением, что имело весьма важные последствия. Как и персы, греки нуждались в помощи со стороны для контроля над захваченными обширными территориями, и они считали евреев заслуживающими доверия и способными выполнять как военные, так и гражданские функции. В связи с этим они неоднократно приглашали евреев обосноваться в новых греческих империях, основанных на Востоке. Птолемеи позвали евреев в Египет и Ливию (конкретно, в Александрию и Сирену) [15], Селевкиды — в северный регион (Антиохия, Лидия и Фригия) [16]. Александрия предоставила евреям особо привлекательное разнообразие возможностей, и этот город стал в своё время — не без помощи активной и творческой инициативы евреев — важнейшей метрополией древнего мира (второй после Рима).
Чтобы понять происшедшее в результате этого события, мы должны вновь вернуться к египтянам. Они ненавидели греков, правивших их страной, и мечтали сбросить с себя их власть, но ещё больше, чем греков, они ненавидели евреев, бывших в их глазах прислужниками властителей. Можно быть уверенными, что евреи никак не участвовали в захвате Египта греками, равно как и не сыграли никакой роли в поражении египтян в войне с персами. Всё равно, с египетской точки зрения уже второй раз евреи рассматривались как союзники поработителей их страны, и это заставляло египтян видеть в евреях своих исторических врагов. В дополнение к этому, евреи, с лёгкой руки греков, принадлежали в Египте к высшим социальным классам, в то время как египтяне оказались в самом низу социальной лестницы [17]. Они видели себя подчинёнными евреям, и их раздражение по поводу этой унизительной ситуации всё росло по мере увеличения численности еврейского населения в стране и постоянного роста их влияния. Движение за освобождение Египта от еврейского «рабства» объединилось с движением за освобождение от греческой власти, но ни одно из них серьёзно не продвинулось. Спорадические бунты возникали в разных местах, но греческий контроль над Египтом оставался незыблемо твёрдым, и лидеры оппозиции, которые в большинстве своём снова оказались жрецами, не смогли привести к настоящей революции.
В 270 г. до н. э. египетский жрец Манефон опубликовал на греческом языке «Историю Египта», в которой изобразил еврейских предков бандой чужеземных завоевателей, которые, смешанные с толпой египетских прокажённых, были известны своей жестокостью и человеконенавистничеством [18]. Изолированные египтянами в городе Аварис, они, в конце концов, все вместе исчезли из страны после того, как правили городом в течение тринадцати лет с исключительно дикой жестокостью и бесчеловечностью. Это изображение истоков еврейского народа, в котором не слишком много правды, чтобы заслуживать доверия, является первым антисемитским писанием, дошедшим до нас из античности. К моменту написания этого документа евреи пользовались, в основном, хорошей репутацией. Как мы уже отметили, это способствовало доверию, которое оказывали греки еврейской лояльности и их способностям приносить ожидаемые плоды. Манефон хотел испортить эту репутацию и, таким образом, подорвать греческое доверие к евреям, и, если судить по эффекту, произведённому этой книгой, успех превзошёл все его ожидания. В Египте возникло сильнейшее антиеврейское возбуждение, и воздействие Манефона оказалось беспрецедентным. Его главными распространителями стали коренные египтяне, прекрасно владевшие греческим языком и умевшие обратиться к греческой аудитории. Это они, как заметил Иосиф Флавий, напитали антисемитским ядом сознание греков [19], хотя этот яд, мы должны отметить, не мог оказать действия до тех пор, пока политический организм эллинистического Египта не созрел до того, чтобы его абсорбировать.
Изменение пришло с серией событий, произошедших в следующем за кампанией Манефона столетии, — событий, которых мы можем коснуться лишь бегло. С одной стороны, цари династии Птолемеев того века приблизились к египетским культам и обычаям (и, как результат, к египетскому жречеству), а с другой стороны, росла эллинизация египетской элиты и состоятельного среднего класса. Оба эти течения способствовали сближению между некоторыми сегментами египетского и греческого высшего класса, а с ослаблением египетской оппозиции упала и ценность еврейской помощи грекам. Другим фактором оказалась массивная иммиграция греков в Египет, иммиграция, принесшая с собой многих представителей среднего класса и мастеров всех профессий [20]. Теперь они боролись за своё место под солнцем, а поскольку евреи были представлены практически во всех сферах, многие греки видели их стоящими на пути своего продвижения. Нетерпимость, рождённая экономической конкуренцией, неизбежно росла.
14
Первое указание на впечатление, произведенное евреями на высококультурных греков, может быть выведено из работ двух учеников Аристотеля, Клеарха и Теофраста, а также таких авторов, как Мегасфен и Гекатей Абдерский, современников Александра. См. их высказывания в Reinach, Textes d'auteurs grecs et remains relatifs au Judaisme, 1895, nos. 5, 7, 8, 9, и M. Stern,
15
Утверждение Иосифа Флавия (Против Апиона, П.35–37, и Иудейская война, II.287), что евреи были приглашены в Александрию Александром Македонским, основателем города, обычно оспаривается. Они, однако, должны были поселиться там «очень рано», как утверждает император Клавдий (см. его эдикт Александрии и Сирии в Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIX. 280), возможно, не позднее, чем в дни Птолемея I (см. Письмо Аристея, цит. выше [прим. 10], стр. 101). Об их поселениях в Сирене и других ливийских городах см. Иосиф Флавий. Против Апиона, II. 44.
16
О поселении евреев в Антиохии по приглашению ее основателя, Селевка I Никатора, см. т.ж., II. 39. О том, что они охраняли стратегически важные места во Фригии и Лидии, свидетельствует Иосиф Флавий. Иудейские древности, XII, 148-53. См. об этом A. Schalit,
17
На то, что социальный статус евреев при Птолемеях был де-факто, если не де-юре, значительно выше, чем статус египтян, указано как Филоном (Против Флакка, Х.78–80), так и Иосифом: Иосиф Флавий (Против Апиона, II. 71–72); и см. ниже, прим. 35.
20
О различных компонентах греческой иммиграции в Александрию, см.: М. Rostovtzeff,