Как и другие отмеченные нами выше особенности, эта борьба евреев за гражданское равноправие была особо характерной для еврейско-греческой конфронтации. Здесь не шла речь о таких правах, как условия для торговли и промыслов или свобода передвижения, но о полном участии в жизни страны на равных правах со всеми другими гражданами. Греки, тем не менее, воспротивились этому требованию, и яростная борьба за свои полные гражданские права, которую повели евреи Александрии (а впоследствии других городов), говорит о непреодолимом стремлении к равенству, превосходящем любое аналогичное требование, выдвинутое каким-либо меньшинством. Это требование казалось странным, непорядочным и несправедливым всем представителям большинства, среди которых жили евреи, но евреям оно таковым вовсе не казалось. Не случайно, наверное, древнее еврейское установление, которое постоянно требовало отношения к «чужаку, живущему среди нас, как к равному», было единственным в древнем мире [30].
Все эти противоречия обострились, когда Рим, вслед за завоеванием Сирии, стал настоящим арбитром в египетских делах. К борьбе Птолемеев, которых поддерживали римские власти, с теми, кому принадлежали симпатии многочисленных египтян и кто заявлял, что разделяет национальные интересы Египта, египетские евреи не могли оставаться равнодушными. Как следствие, они оказывались в критических ситуациях, которые подвергали их суровому экзамену. Таковой оказалась ситуация, с которой столкнулись в 53 г. до н. э. при царе Птолемее XII Авлете. Царь в страхе перед населением и армией бежал из Египта в Рим в 58 г., предоставив, таким образом, оппозиции посадить вместо себя на трон свою дочь Беренику. Но спустя три года он появился перед Пелузием вместе с армией, которую возглавлял сильный римский проконсул Сирии Габиний и еврейским отрядом из Иудеи под командованием Антипатра. Царь Авлет попросил еврейский гарнизон этой крепости предоставить его армии свободный проход к Александрии. Евреи Пелузия, которые держали этот форт для правительства, находящегося в резкой оппозиции к Авлету, оказались перед серьёзной дилеммой, прежде чем дали положительный ответ [31]. Трудно предположить, что столь важное решение было принято без совета и согласия еврейских лидеров в Александрии. Они, несомненно, мотивировали своё решение лояльностью по отношению к «законному» царю, возвращавшемуся домой после вынужденного изгнания, но можно представить себе чувства греков по отношению к евреям, когда Габиний, войдя в Александрию, восстановил Авлета на троне и оставил в стране три римских легиона, дабы обеспечить власть ненавидимого царя.
Через восемь лет после этого, в 47 г. до н. э., египетские евреи оказались в подобной же ситуации, когда Юлий Цезарь был осаждён в Александрии, а с востока ему на помощь пришли силы под предводительством Митридата, царя Пергама, которым помогали иудейские войска под командованием Антипатра. Они должны были пройти через «Землю Онии», удерживаемую еврейскими вооружёнными силами. И ещё раз еврейские войска могли блокировать или хотя бы задержать продвижение вторгшихся в Египет иноземцев, однако вместо этого они встретили их как друзей и союзников и дали им возможность вовремя достичь Александрии и вывести Цезаря из затруднительного положения [32]. В результате свергнутая царица Клеопатра стала хозяйкой Египта под покровительством Рима. Снова поведение евреев должно было показаться многим грекам, в особенности тем, кто находился в оппозиции к Клеопатре, если и не предательским, то, по крайней мере, весьма недостойным, то есть вмешательством во внутренние дела Египта с помощью враждебных интервентов. Аргументация евреев, несомненно, состояла в том, что интервенция произошла по просьбе царицы Египта и, таким образом, их поступок был подчинением законной власти.
Рассматривать подобные объяснения в качестве увёрток будет ошибкой, потому что законность власти была главным принципом — фактически единственным принципом, которому могли следовать евреи Египта. Какой бы рискованной и зыбкой ни была такая политика для их будущего существования, только она и могла предоставить им безопасное пребывание среди местного большинства, которое завидовало их успехам и выказывало явные признаки всё растущей вражды. Так что единственное возможное оправдание, которое египетские евреи могли дать своему политическому поведению, будучи, в основном, правдивым, не могло быть всеобъемлющей правдой. Верность короне и своим общинным интересам объединились вместе, чтобы определить эту позицию.
Рим знал, как поблагодарить евреев за предоставленную ими помощь на этом перекрёстке Востока. Римляне сознавали, что греческое население Египта с его старыми традициями правления и независимости всегда будет сопротивляться римскому надзору и что египтяне, эллинизированные или нет, в любом случае будут разделять чувства греков. Таким образом, Рим искал силы, способные стать противовесом этим двум национальным группам. Но где можно было найти такие силы? Прямо через границу лежала Иудея, которая во времена царя Ирода была дружественной базой римлян, а в самом Египте и прежних подвластных ему территориях евреи составляли мощную силу. Соответственно, Рим расширил границы Иудеи и подтвердил прежние привилегии евреев во всех странах диаспоры [33]. В самом же Египте эта политика была провозглашена, как только эта страна была присоединена к Империи в 30 г. до н. э. [34]
Бесконечные внутренние конфликты в Римской империи и, главным образом, её укоренившаяся колониальная система, основанная на принципе «разделяй и властвуй», а также частые переоценки местного сопротивления постоянно меняющимся колониальным планам империи оказали влияние и на первоначальное отношение Рима к евреям Египта. Полностью укрепив свою власть в Египте, Рим произвёл пересмотр своих сил и выгод, учитывая соревнующиеся там группы населения, и соответствующим образом корректировал свои первоначальные планы касательно евреев и греков. Сохраняя ведущие экономические позиции евреев в качестве управляющих портами Нила, римляне понизили их гражданский и политический статус, но не до уровня, который удовлетворил бы греков. Со своей стороны, евреи не смирились с таким урезыванием их «традиционных» прав [35]. Они упорно боролись за полное их восстановление, вступая тем самым в столкновение с греками, требовавшими от Рима урезать еврейские политические права ещё больше. Рим, тем не менее, отклонил эти попытки, сохраняя предоставленный евреям статус и отказывая грекам, имевшим полные права, в повышении их статуса [36]. Эта политика, хотя и была предназначена для достижения равновесия, таила в себе семена несчастья для евреев, семена, которые уже давно начали прорастать. В своём всё растущем, но бессильном гневе против Рима греки усилили кампанию против евреев, опасаясь, что те смогут, в конце концов, вернуть себе прежние ведущие позиции. Греки знали, что императоры чаще выказывали по отношению к евреям благосклонность, чем неприязнь.
Растущий греческий антисемитизм будет легче понять, обратив внимание на два дополнительных фактора. Первоначальная политика Рима по отношению к евреям Египта, так же как и египетская реакция на неё, пробудила в греках те же чувства, что и их собственная ранняя политика по отношению к евреям пробудила у египтян. Как египтяне тогда, так и греки сейчас поверили в то, что евреи в третий раз присоединились к врагам Египта, против ярко выраженной воли его народа и его представителей. В то же время представление о численности греков в Александрии было, по выражению Иосифа Флавия, «раздуто за счет включения египтян»[37], и эти эллинизированные египтяне горячо поддерживали ненависть греков к евреям. В результате старый египетский антисемитизм, соединившись с новым антисемитизмом греков, достиг беспрецедентного уровня злобной агрессивности. Теперь эта ненависть не довольствовалась простыми оскорблениями, неистовой руганью, злобой и унижениями. Эта ненависть искала выхода в насилии, и, наконец, ей была предоставлена такая возможность в погроме 38 г. н. э. в Александрии.
31
См. Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIV, 98–99, мы можем предположить, что Иосиф следует доиродианскому Николаю из Дамаска, когда говорит, что «Антипатр завоевал расположение евреев… и привлек их на свою сторону» (
32
Иосиф Флавий. Иудейская война, I, 187–192; Иудейские древности, XIV, 128–132. Здесь также утверждается, что Антипатр «убедил» евреев предоставить помощь его вторгающейся армии, а не сопротивляться ей, как они поначалу собирались сделать. Сообщается, что Антипатр показал еврейским командирам Земли Онии письмо от Гиркана, хасмонейского правителя Иудеи, убеждая их пойти по рекомендованному им пути «на почве их общей национальности» (
34
Касательно писем Августа и его декретов см. Филон. Против Флакка, 30, и Иосиф Флавий. Против Апиона, II, 61. Заслуживает внимания также догадка Чериковера о том, что Август установил в Александрии плиту, на которой, согласно Иосифу Флавию (т.ж., II, 37), были записаны «права, дарованные евреям Египта Цезарем» (см.
35
Длительные споры по вопросу о правах в Александрии при Птолемеях не могут быть разрешены к невыгоде евреев в согласии с похоже доминирующей тенденцией. Неоднократные утверждения Иосифа Флавия о том, что евреи располагали документами, подтверждающими их полное гражданское равенство, не могут быть отброшены в сторону в качестве ничего не значащих утверждений, основанных на еврейских подделках или преувеличениях, как это делают Н. Willrich («Caligula» //
Точно так же невозможно не обращать внимания на высказывание Флавия: «Ведь никто из царей или из нынешних императоров, как известно, не даровал египтянам права гражданства» (Против Апиона, II, 72). Это утверждение, разумеется, не совсем точно, поскольку отдельные египтяне
Наконец, невозможно игнорировать утверждение Филона о том, что у евреев Александрии были отняты Флакком не только их гражданские, но и политические права (