Оба конвоира лихо вскочили на ближайшую телегу, которой правила женщина. И чтоб похвалиться перед нею своей силой, втащили за собой и Бауэра, который возбуждал любопытство крестьян.
Осмелели, и мужики. Они по-доброму улыбались пленным, соскакивали с телег, подходили к странным иноземцам, упорно старались разговориться с ними. Пленные или отмалчивались, или торопливо бормотали что-то по-своему. Беранек чуть не подрался, защищая два своих мешка, которые какой-то растрепанный старик пытался бросить в свою телегу.
Наконец двое пленных русин сами забрались на телегу этого старика — он и им улыбнулся доброй улыбкой. Их примеру тотчас последовали другие — подходили к телегам, складывали на них свои мешки и по двое, по трое подсаживались сами. Мужики охотно уступали им место, слезали.
— Ах, рожи немецкие! — разозлился, глядя на все это, Гавел.
Однако он поторопился занять хоть последнюю телегу для чехов. Телега эта осталась незанятой потому, что на ней сидела женщина, и пленные стеснялись ее — была она молодая, и бедра ее плотно прилегали к трясущемуся передку телеги, жарко натягивая здоровой силой красную юбку.
К решительным действиям Гавла присоединился Вашик, а там, ободренный примером Вашика, подошел и Беранек.
Крестьянка даже не оглянулась, покраснела только и прикрикнула на лошадь, которая, почувствовав увеличение тяжести, замедлила шаг. Гавел, сидя за спиной крестьянки, подбадривал товарищей шутками, и голос его далеко разносился по полю. За неимением лучшего предмета для насмешек он поддразнивал Беранека:
— Эй, Овца, возьми-ка вожжи да покажи хозяйке свое искусство!
А Беранек, надышавшись запахом конского пота, конского навоза, теплыми ароматами хлебов и луж, высыхающих на дороге, уже и сам жарко мечтал насытить руки родным делом, показать свое умение. Он воспользовался случаем, когда хозяйка спрыгнула с телеги, чтоб поправить на ходу постромки, и, никого не спросясь, взял вожжи опытной рукой и даже встал во весь рост на колыхающейся телеге. Так и ехал он, расставив ноги, подгибая их в коленях, как цирковой наездник. Вот было зрелище для мужиков!
— Гляди-ка! — орали они застеснявшейся бабе, которая уже и не знала, каким образом заполучить обратно вожжи. — Вот тебе и хозяин нашелся! Да какой! Заграничный!
Тем временем миновали сад, закрывающий господский дом и всю усадьбу хутора Александровского. Дальше, за орешником, потянулось картофельное поле, а за ним, из-за гребня земляной волны, выступила красная черепичная крыша.
Мужики чуть ли не враз показали на нее, воскликнув:
— Обухове!
И пленные почему-то сразу поняли, что это и есть цель их странствия.
У ближайшего развилка дороги, там, где кончалось картофельное поле и снова начиналось ржаное, телеги остановились. Конвоиры соскочили на землю, за ними — пленные, со вздохами забирая свои мешки. Крестьяне прощались, с улыбкой всем по очереди чуть ли не в грудь совали свои жилистые руки. Потом они уселись на телеги, хлестнули по лошадям и, тронувшись рысцой, закричали гостеприимно:
— Гуляйте! Гуляйте! Заходите на чай.
Беранек, не глядя на хозяйку, решительно протянул ей вожжи. Потом, с легкой мыслью, смелым жестом снял с телеги свои вещи и как бы между прочим, устремив взгляд поверх телеги куда-то в поле, произнес в пространство, — но так, что каждое слово имело свой вес:
— Что ж, спасибо, что подвезли.
Он слегка испугался, увидев руку женщины перед своей грудью, но отважно принял ее. А хозяйка еще и поклонилась.
— Заходите, — сказала она.
Беранек доблестно подавил смущение и даже неуклюже покачал ее руку.
— Так что с богом, — бодро проговорил он.
И когда пылающий лоб его остыл, он степенно плюнул себе под ноги и поспешил догнать своего унтер-офицера. Товарищи встретили его хохотом.
— А знаешь, что она тебе сказала? — донимали они его. — Чтоб заходил к ней!
— Вот так Овца! — подталкивали его под бока. — Уж и свидание назначил! И вдовушку с наделом подцепил!
— Ничего, вот напишем в Киев, чтоб его на свободу не пускали!
Отдохнувшие пленные шутили и смеялись вволю. Этот день снова доверху наполнил их надеждой.
— Ну, дело на мази, Беранек, — со счастливо-серьезным видом сказал своему верному спутнику сам Бауэр.
Гавел, подойдя к чехам, столпившимся около Бауэра, скомандовал:
— Чехи — в кучу! — И нетерпеливо зашагал к строениям, серевшим в зелени, похожей на оазис среди картофельных и ржаных полей.
19