В последние годы армия США, считающаяся ведущей сухопутной армией мира, уменьшила акцент на тяжелобронированные войска. Современный танк "Абрамс" был впервые принят на вооружение более тридцати лет назад. В 2019 году начальник штаба сухопутных войск генерал Марк Милли заявил, что броня не будет значительным приоритетом в следующем танке, если только он не сможет найти "святой грааль технологий", заявив: "Если мы сможем открыть материал, который будет значительно легче по весу и обеспечит ту же броневую защиту, это будет действительно значительным прорывом". Корпус морской пехоты США пошел еще дальше, решив ликвидировать свои танковые батальоны и сократить почти на 80 процентов свои пушечные артиллерийские подразделения в пользу увеличения дальности и точности стрельбы, передовых возможностей разведки и боевых сетей.
Оглядываясь назад, можно сказать, что последние десятилетия двадцатого века стали свидетелями общей тенденции к отказу от объемного огня и брони и к повышению скорости и дальности систем, оружия и сетей, а также к точным, дальним выстрелам. Соревнование разведчиков усилилось с созданием американскими военными боевой сети, состоящей, помимо прочего, из спутников для точной навигации и определения времени, а также воздушных систем раннего предупреждения и командования, управления и связи.
В целом, со времен промышленной революции военные организации, ведущие к разрушительным изменениям в характере войны, как правило, подчеркивали скорость, дальность и скрытность военных систем по отношению к броне. Аналогично, тенденция в отношении огня была в пользу точного, дальнобойного огня по сравнению с объемным огнем - и это несмотря на то, что в этот период наблюдались значительные улучшения в защите брони и огневой мощи.
Эти тенденции не являются едиными или абсолютными. Тенденции не являются универсальными "законами". Военные действия настолько разнообразны, что всегда будут возникать ситуации, в которых массированный огонь или броневые пластины будут наиболее востребованы. Путь от середины девятнадцатого века до наших дней вряд ли можно назвать гладким или прямым, о чем свидетельствуют упор на корабельную броню в середине 1800-х годов и массовые пожары в Первой мировой войне. Однако мы видим общую тенденцию в пользу других качеств - скорости, дальности, разведки, точного огня, которые вносят относительно больший вклад в боевой потенциал армии.
Возможно, это не должно нас удивлять. Эпоха военных революций также совпала с эпохой расширения доменов. До промышленной революции война тысячелетиями велась исключительно в "традиционных" наземных и морских сферах. К Первой мировой войне она распространилась на электромагнитную и подводную области, а также, в зарождающейся форме, на воздушную. После Второй мировой войны расширение продолжалось, и военные системы были размещены в космосе и на морском дне. В последнее время киберсфера стала областью интенсивной военной конкуренции. Военные действуют в этих сферах, поскольку они дают возможность получить преимущество над соперниками.
Интересно, что по сравнению с силами, действующими в наземной и морской надводных областях, четыре из шести новых областей - электромагнитная, воздушная, космическая и киберпространственная - характеризуются скоростью действий и увеличенной дальностью, а подводная область предлагает скрытность. Поэтому не удивительно, что, продвигаясь в эти области, военные стремились использовать те характеристики, которые предоставляли наибольшие возможности для повышения их эффективности.
Ядерная революция стоит особняком. Ядерное оружие настолько радикально изменило ведение войны, а порожденное им оружие настолько ужасно, что течение трех четвертей века государства, обладающие ядерным оружием, воздерживались от его применения, даже когда их выживание могло оказаться под угрозой. Это, конечно, может быстро измениться. Но если так, и Армагеддон наступит, это сделает подобные дискуссии спорными.
Сохранятся ли эти тенденции? В какой степени они указывают путь к определению характеристик новых и разрушительных форм военной конкуренции? Главы 3 и 4 убедительно показывают, что эти тенденции отражаются в созревании режима высокоточной войны и в технологиях, которые являются движущей силой зарождающейся, пересекающейся военной революции.