Лэйси: Слушая по воскресеньям твои проповеди, я чувствую себя счастливой.
Лэйси: Наши субботние марафоны «Ходячих мертвецов» делают меня счастливой.
*****
Прошло почти два месяца с тех пор, как я начал помогать Лэйси. И мои красивые планы не допускать искушающих ситуаций с ней потерпели крах. Каждую субботу я приглашал ее к себе. Тем не менее, разговоры с отцом и дополнительные молитвы помогли снова стать сосредоточенным. Я смог игнорировать тягу своего тела, вместо этого исцеляя сердце Лэйси. Оно было разбито, но я хотел помочь и все исправить посредством божьей любви. Поначалу Лэйси мало со мной говорила. Но потом рассказала о том, как ее лишили детства. Про все порванные отношения. Что чувствовала себя брошенной своей лучшей подругой, Оливией. Про то, как боялась будущего. Что ее терзало чувство вины из-за того, что Поулк в тюрьме, хотя и не должно было. Единственное, о чем мы почти не говорили – это потеря Майки.
– На каком ты была сроке?
Мой вопрос застал Лэйси врасплох, и она перестала жевать. Рекламные ролики во время серии слишком громкие, потому я отключил звук, нажав на кнопку. Лэйси сглотнула и подняла с пола сумочку. Я наблюдал за ней, пока она копалась, ища кошелек. Внутри оказалась сложенная фотография. Когда Лэйси мне ее протянула, я понял, что это сонограмма.
– Тринадцать недель, – ее голос сорвался. – Я не знаю, какой у ребенка был пол, но сердце говорит, что мальчик. Так что я назвала его Майки.
Я изучал зернистую картинку, размышляя, каково Лэйси было пережить все это. Под поверхностными эмоциями она всегда скрывала грусть и печаль. От этих мыслей в груди защемило. Когда я вернул ей фотографию, наши пальцы соприкоснулись. Я никому не рассказывал о наших субботних свиданиях, даже отцу. После еженедельного сеанса и молитвы мы всегда приезжали ко мне домой. Безусловно, как друзья. Но становилось все труднее игнорировать то, как гудела кожа, когда рядом была Лэйси. Или то, как в груди стучало сердце, когда она смеялась. Никакое количество молитв не способно противостоять физическому притяжению, которым реагировало на нее мое тело.
Я перевел взгляд на телевизор, желая разобраться в своих мыслях. Я не был уверен, чем, черт возьми, занимался с этой девушкой, но это точно неправильно. Помимо того, что я не повиновался воле божьей и всему, за что сам боролся, тут присутствовал еще один пункт. Лэйси была несовершеннолетней, а я – преступником с судимостью. Это рецепт катастрофы. И все же я не мог противиться желанию проводить с ней время. Я впервые ощутил с кем-то такую связь с тех пор, как вышел из тюрьмы. У меня была в чем-то схожая связь с Томом. Он мне стал отцом, в некотором смысле. Мы были неразлучны до тех пор, пока Господь не призвал его к себе. Лишь теперь боль одиночества стала уменьшаться, ведь появился человек, который желал проводить со мной время столь же сильно, как я с ней.
На мой телефон пришло сообщение, и я нетерпеливо взял его в руки. Мне нравилось узнавать, что делало Лэйси счастливой.
Лэйси: Это делает меня счастливой.
Я хмуро посмотрел на нее. Она откинулась на подлокотник дивана, а ее ноги лежали на мне. Поскольку сегодня было жарко, Лэйси не стала накрываться одеялом. Светло-зеленое летнее платье сидело на ее фигуре просто идеально. Подол был довольно коротким, и так высоко задрался на ее бедрах, что я увидел белые трусики. Член мгновенно затвердел. Стиснув зубы, я попытался отвести взгляд, но не смог.
Я на мгновение прикрыл глаза и помолился.
«Ты сильнее этого, Истон».
Да, сильнее. Однако только я открыл глаза, как они снова жадно устремились к Лэйси.
Ее ресницы были покрашены темной тушью и невинно хлопали по щекам. Сиявший розовый блеск, казалось, делал губы еще более пухлыми и уязвимыми, чем обычно. Ее волосы – Боже, ох уж эти волосы – были распущены и ниспадали мягкими шелковистыми волнами. Не успев задуматься о своих действиях, я протянул руку и коснулся золотистой пряди, лежавшей прямо поверх груди Лэйси.
– Я тоже счастлив сейчас, – ответил я ей. Иногда я бывал честен до предела. Мне следовало сказать ей, что у нее неправильные мысли, что этого никогда не случится – о чем бы Лэйси там ни думала. И все же я был способен лишь втайне упиваться тем, что она счастлива рядом со мной.
У Лэйси перехватило дыхание, когда я отпустил прядь и провел пальцем по ее нижней губе. Как только мне удалось воззвать к разуму, я отдернул руку и откинул голову на спинку дивана. Мое сердце бешено колотилось в груди. Я уже сто лет не был с женщиной. Так давно, что даже не помнил точно когда. Может, я и был проповедником, но не идеальным. Я искушался за последние годы раз или два и спал с женщинами вне брака. Бог наставлял подождать и взять женщину в жены, но иногда грешнику внутри было все равно. Он просто хотел кого-нибудь обнять.
Мне повезло, что Бог был всепрощающим.
Меня за многое нужно было прощать.
– Шон не был так добр ко мне, – пробормотала Лэйси, отвлекая от внутреннего смятения. Я снова бросил взгляд ей между бедер и одновременно обрадовался и почувствовал волнение, снова увидев трусики. Ее платье совсем их не скрывало. Вместо того, чтобы отругать Лэйси, я сосредоточился на влажном пятне, затемнявшем ткань. Облизав губы, я посмотрел Лэйси в глаза.
– Он плохой человек, – согласился я.
Она нахмурилась.
– Я имею в виду, что Шон говорил правильные слова в пылу момента, но... – Лэйси сглотнула, и ее горло дернулось. – У нас никогда не было ничего подобного.
Я хотел отчитать ее и сказать, что между нами ничего не было. Но, опять же, я не был лжецом. И та связь, которая вспыхнула между нами в тот момент, как Лэйси впервые вошла в мой кабинет, не давала мне покоя. Эта связь заставляла меня вечерами поглаживать свой член, пока я представлял все возможные греховные образы с молодой блондинкой-подростком на моем диване. А потом горячо молил Бога о прощении.
– Лэйси... – я замолк, когда она переплела свои пальцы с моими.
– Да, проповедник?
Я рассмеялся, и это немного поубавило напряжение в моем теле.
– Ты знаешь, что мы поступаем неправильно. Если бы это было невинными дружескими посиделками... – я снова замолк и провел по волосам свободной рукой. – Но это другое. Я ничем не лучше Шона. Приводить тебя сюда неэтично и ненормально.
«И мои мысли с тобой в главной роли отнюдь не благочестивы».
Она сжала наши сплетенные руки.
– Почему это неправильно, Истон?
– Во-первых, твоя мать убьет меня. Во-вторых, мне ненавистна сама мысль, что тобой может кто-то воспользоваться. Даже я сам. И, в-третьих... – я застонал. – Меня могут посадить обратно в тюрьму, а я не собирался в ближайшие время туда возвращаться. Даже если это дало бы шанс надрать задницу Шону Поулку за то, что причинил тебе боль.
Ее смех заставил меня улыбнуться.
– Проповедники не должны говорить слова вроде «задницы».
– Кто сказал? – потребовал я с усмешкой.
– Не знаю. Бог?
– Бога меньше всего волнует моя ругань, он больше обеспокоен... – «Тем, как я смотрю на мокрое пятно твоих трусиков и задаюсь вопросом, каково оно на вкус».
– Он больше озабочен всем этим.
– Этим, – повторила Лэйси. – Бог не хочет, чтобы ты был счастлив?
Я поднес наши сплетенные руки к губам и поцеловал ее кисть.
– Честно говоря, Лэйс, я не знаю. В священном писании нет ничего, что бы могло помочь мне в этом вопросе.
– Я действительно сомневаюсь, что в Библии сказано, будто ты не можешь ни с кем встречаться, – пробормотала она. – Что ты не можешь влюбиться. Разве не об этом девяносто процентов Библии? Любите ближнего своего и все такое? – Лэйси приподняла колено, уперев ногу в мое бедро. От этого движения ее платье задралось еще выше, сильнее открывая трусики. Маленькая лисичка знала, что делала. Она подталкивала меня все дальше и дальше к краю. Даже у Иисуса были свои искушения, а его воля была намного сильнее моей. Укоренившийся во мне грешник умолял о снисхождении.
– Милая, – начал я, голос вышел с хрипотцой, – я не могу. Как бы мне этого не хотелось, не могу.
– Не можешь что? Испытывать ко мне симпатию? Разве ты ничего не чувствуешь?
Я сжал ее руку и снова поцеловал костяшки пальцев.
– Ты определенно мне нравишься. Больше, чем должна.
– Так в чем же проблема? – прошептала Лэйси, в ее голубых глазах мелькнуло сомнение, и мне тут же захотелось убрать его из этих прекрасных глаз. Она никогда не должна сомневаться в своем совершенстве. Просто Лэйси мне не подходила.
– Проблема, – прорычал я и сделал немыслимое – провел кончиком пальца по влажному пятну на ее трусиках. – Вот в чем проблема.
Лэйси вздрогнула от моего прикосновения.
– Но это не кажется проблемой, – ее слова прозвучали не громче тихого шепота.
О Боже.
«Что я делаю?»
Я пытался ухватиться за стихи в моей голове, но строчки не имели смысла. Только Лэйси. Мой разум ликовал, словно она пела песню, которую он хотел услышать.
Я согнул пальцы и провел костяшками по мокрой ткани.
– Проблема в том, что если я начну, то не остановлюсь. Я чувствую это каждой частицей своего существа.
Лэйси застонала от удовольствия.
– Но никто не просит тебя останавливаться.
Я держался за тонкую нить. Мой член в штанах набух и затвердел. Было почти больно, пока он пытался вырваться из джинсов. Словно угадав мои мысли Лэйси потерлась ногой о мой член. Он дрогнул в ответ на ласку, а я издал какой-то сдавленный звук.
– Черт возьми, лисичка, – прорычал я.
Самоконтроль трескался буквально на глазах.
Бам. Бам. Бам.
Грешник во мне побеждал. Он отчаянно нуждался в Лэйси.
– Истон, – простонала она. – Мне так хорошо.
Черт, действительно было приятно. Я бы мог сделать так много всего, что перевернуло бы ее мир. То, о чем Шон Поулк и не мечтал.
«Завязывай с такими мыслями, Истон».
«Ты – сын божий. Ее наставник. Друг».
Я бормотал про себя тихую молитву о силе, но сложно было сосредоточиться, когда после каждого раза, как я терся о ее клитор костяшками пальцев, Лэйси так восхитительно стонала, что мне хотелось прижаться к ее рту губами и вобрать этот звук в себя.