Броня крепка, и танки наши быстры!
Женщины своими телами прикрывают мужчин, но их бьет штыками идущая следом за танками пехота. Танки стреляют по людям и зданиям из пушек. Догорают баррикады, траншеи и бараки. Вокруг валяются сотни раздавленных, обожженных, добитых штыками зэков. Ходит опер – лейтенант, вкладывает в руки убитых ножи. Суетливый фотограф делает снимки уничтоженных «вооруженных бандитов».
Эпизод пятый
Первый год после войны, ранняя весна. В женском лагерном пункте, западный портал Дуссе-Алиньского тоннеля, – кипиш. Анька Пересветова, чертежница из четвертого отряда, отказалась идти в уютный домик наряда к приехавшему из города Свободного майору Савёнкову. Гражданин начальник приехал по интендантской части. Привез новые одеяла и телогрейки. Ну как – новые? Некоторые со ржавыми пятнами, чешуйками прикипевшей крови, с заплатками на локтях. А одеяла – с замахрившимися, часто с обгоревшими, краями. Но все подспорье в убогом хозяйстве обносившегося до нитки женского лагпункта. В тайгу на просеку, на проходку в штольню ходят тетки, похожие на несуразные чучела. Заматываются в одеяла, как в коконы, прожженные у костров ватные штаны висят на заднице, на ногах в лучшем случае разбитые ботинки на два-три размера больше, подшитые стальной проволокой. В худшем – просто лапти. Или суррогатки из автопокрышек. Начальница лагпункта, старший лейтенант НКВД, обновкам несказанно рада. И готова сама услужить товарищу майору. У нее в лагпункте чистота и порядок. Дома оштукатуренные стоят, баня есть своя, пекарня. Недавно в хозяйстве лошади появились – гужевые. А вот с одежонкой для строительниц совсем плохо. Старший лейтенант достижениями хвалится, все показывает приезжему майору.
Но интендант только гукает и на нее не смотрит.
На начальнице лапгпункта гимнастерка в обтреск. Груди, как две дыни.
Интенданту ведут Аньку Пересветову. Присмотрел на утреннем наряде, в строю. Анька Пересветова хороша собой. Ни голод, ни холод не берут дальневосточную красавицу. Даже губы чем-то подмазывает. Соком давленной клюквы, что ли? Говорят, что у Ани любовь с кумом – оперуполномоченным лагпункта Вадимом. То-то она зачастила к нему в служебный барак. Кум-то и подкармливает. Анька объясняет товаркам, что чертит там какие-то чертежи. Знаем мы эти чертежи.
Раздвигай пошире ноги, циркулем. И черти себе в удовольствие!
Начальница напутствует Пересветову:
– Дашь ему… Не ломайся, Нюра! В следующий раз обещал привезти нательное белье, новехонькое. Я бы и сама дала, да он меня не хочет. Тебя углядел, филин лупоглазый.
Интендант действительно похож на филина.
Что и соответствует его фамилии Савёнков. То есть не совсем еще филин, а пока совенок. Круглые, немигающие глаза, с желтым отливом.
Говорит, как ухает.
Анька передергивает плечиками. Еще чего! Она знатная чесирка – член семьи изменника родины из Хабаровска. Папанька в местном крайисполкоме лесным отделом ведал. Куда-то не туда отправил с рейда морской сплотки Де-Кастринского леспромхоза (это на побережье) десятка два плотов. И с трибуны пленума крайкома партии призвал к расширению торговли древесиной «с сопредельными государствами». Так и сказал – с сопредельными… А сопредельные, они кто? Кому собрался впаривать дальневосточный лес папа Пересветовой?! Правильно! Тем, кто решил перейти границу у реки! Как пелось в песне – «В эту ночь решили самураи перейти границу у реки». Правда, позже политическая конъюнктура позволила строчку заменить: «В эту ночь решила вражья стая…»
Но было уже поздно. Пересветов получил свою десятку. Аня успела закончить два курса железки – Института инженеров железнодорожного транспорта. Да и тут яблоко от яблони недалеко упало. Труды Иосифа Виссарионовича в курсовой работе Аня процитировать забыла!
А к ней уже присматривались.
Глядишь, закончит институт и начнет отправлять поезда не туда куда надо.
Вражья стая по-прежнему стояла у реки.
Анна осуждена по всей строгости закона.
Попала на тоннель. Уже помогает проектировщикам готовить рабочие чертежи. А тут какой-то интендант, попросту говоря, тряпочник. Да и Вадик, который служит кумом, ее любит. У них любовь настоящая. Анне ничего не надо. Лишь бы вечером постирать гимнастерку, наварить ему картохи, намять с кусочком маргарина… Лишь бы глядеть на него, промокать чистой тряпочкой пот на лбу и убирать с лысинки слипшиеся волосики.
А Вадик и рад. Сам свалехался.
Влюбился в зэчку-красавицу.
Аня не знает, что гражданин майор Савёнков – тертый калач. По лагерным меркам, чтобы стать интендантом, каптерщиком или снабженцем, большой путь пройти надо по служебной лестнице. И многое что успеть сделать. В интенданты так просто не попадают.