Скоро состоялось венчание, но, в противовес миропомазанию, очень скромное, по сути, кроме батюшки и жениха с невестой да дьяка, больше никого не было, но Елизавету и Алексея это не смущало: они действительно любили друг друга.
Скоро в свете только и говорили о браке Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. Особенно сердился Шувалов, потому что… он очень надеялся, что честь стать мужем императрицы достанется ему.
Расхаживая по кабинету, Шувалов то закуривал трубку, то теребил пуговицы с гербами, то стучал по столу, выкрикивая:
– Блудница! Обманщица! Что удумала! Неравный брак заключила! Давно ли Разумовский приехал с хутора и на тебе! Не понимаю её!
Благодаря Шувалову ещё больше людей узнало о браке Елизаветы, конечно, она переживала за себя и Разумовского, пыталась отвлечься на рисование эскизов костюмов для водевилей, но часто ей приходила мысль о том, что Господь её наказывает за близкие отношения с племянником, Петром вторым.
Но императрица уделяла внимание не только себе, но и государственным делам, в частности, открыла три первых банка, каждый для определённого сословия. А однажды Елизавете доложили, что нужна помощь талантливому начинающему учёному, Михаилу Ломоносову, проблема заключалась в том, что гения хотят исключить из учебного заведения за отсутствие дворянского титула: юноша представился холмогорским дворянином, а выяснилось, что он – рыбак из Архангельска.
Елизавета подумала, как бы поступил её отец, отвела взгляд и ответила:
– Я хочу сама проэкзаменовать вашего Ломоносова! Пригласите его ко мне в кабинет сегодня же!
Хорошенько поискав, Елизавета обнаружила несколько научных книг в библиотеке отца, внимательно изучила данную литературу, ей самой было так любопытно, что императрица совсем потеряла время и, когда Елизавете Петровне доложили, что прибыл Михаил Ломоносов, предмет сомнений и споров того общества, дочь Петра Великого с трудом и досадой оторвалась от книг.
Но беседа с юным учёным оказалась не менее интересной. Оказывается, архангельский рыбак был отлично знаком с трудами как светских известных учёных, математиков, химиков, физиков, так и с литературным творчеством и богослужебными книгами.
Без всяких сомнений, деятельный и умный Ломоносов, напоминавший этими качествами Елизавете её отца, должен остаться учиться.
– Удачи вам, Ломоносов, если так пойдёт и дальше, то я посодействую продолжению вашего образования за границей… – с удовольствием сказала Елизавета Петровна.
Михаил Ломоносов просветлел, волна эмоций накрыла юношу, он неуклюже снял треуголку, склонился перед императрицей и воскликнул:
– Ваше величество, я… прямо не знаю, как благодарить вас за такую милость! Вы достойны самых лучших хвалебных од! Да поможет вам Бог!
Но Елизавета, кажется, не слушает молодого учёного, она смотрит на портрет своего отца, причём портрет не лучшего качества, явно принадлежавший кисти не хорошего живописца-портретиста, а наглеца и крохобора.
Ломоносов внимательно присмотрелся к императрице и догадался, что нужно сделать.
– Да, я понимаю, ваше императорское величество, вы огорчены таким неудачным изображением одного из лучшего правителей России, но я могу исправить ситуацию и приятно вас удивить! – высказался Михаил.
Елизавета Петровна ужасно любила приятные сюрпризы и выделила Ломоносову необходимую сумму денег, а через полгода приехала в его мастерскую и, еле сдерживая эмоции, тихо произнесла:
– Это… великолепно! Просто поразительно!
Действительно, перед ней стояло огромное, почти во всю стену, мозаичное панно, сюжетом которого являлась Полтавская баталия, а на переднем плане на могучем вздыбленном коне восседал Пётр первый.
Елизавета пожаловала Ломоносову чин академика искусств, хотела скорее перевезти данное произведение в свои покои, но, увы, этому не пришлось случиться: началась Семилетняя война с Пруссией из-за Европейских интриг, в которых, впрочем, Елизавета Петровна была не сильна.
А потом здоровье стало подводить Елизавету, слабость и тучность мешали императрице, и, конечно, настроение упало « в Мариинскую впадину» от того, что Елизавета не могла родить от Разумовского наследника. Императрица ездила на молитвы, но, к величайшему недоразумению, ребёнка Господь не давал, а здоровье Елизаветы ухудшалось.
Когда же Елизавета сильно поправилась и надежда заиметь наследника оставила дочь Петра, она приняла решение написать своей сестре Анне Петровне письмо с просьбой, чтобы её сын, племянник Елизаветы, принял православие и стал наследником русского престола .