– Анна Леопольдовна, голубушка, не надо так, прошу вас… – одним духом выпалила Лиза.
Анна Леопольдовна побледнела ещё заметнее, даже немного посинела: она отдавала себе отчёт в том, что задумала дочь Петра и в том, что её крошечный сыночек – невероятная помеха планам новой императрицы, но всё же надеялась на лучшее. Всем известно, что без веры в лучшие времена ничего не делается.
– Матушка-императрица, что же теперь будет с моим сыночком? – спросила Анна, и руки её дрожали.
– Вы встаньте, я хоть человек проблематичный, но не настолько, чтобы мучить вас… – после долгой паузы медленно произнесла Елизавета и вышла в другую светлицу.
– Что будем делать, Лесток? Видишь, что из твоей затеи получилось? – гневно поглядывая на своего верного союзника, медика Лестока.
– По моему скромному разумению, законная императрица может казнить лишних претендентов на престол… – ответил явно не без намёка организатор заговора Лесток.
– Лесток, вы в здравом уме советами такими разбрасываетесь?! – не сдержала крика Елизавета на своего медика – Я… не могу этого сделать, не Ирод же я! И я… обещала… никого не казнить…
– Ну, тогда пусть живёт, но под арестом! А впредь, ваше величество, не рекомендовал бы вам давать столь громкие обещания… – жестяным голосом ответил Лесток.
Елизавета подумала, потом зашла в покои Анны Леопольдовны и вынесла приговор:
– Вы, Анна Леопольдовна, собирайте пока всё необходимое для вас и ребёночка, как малыш проснётся, скажете конвою, вас отвезут в крепость…
Долгое время после миропомазания Лизы по стране катились роскошные торжества: пали пушки, дворяне устраивали балы, а сама Елизавета с головой погружалась в торжества, даже пригласила в Санкт-Петербург известного театрально деятеля Волкова.
Расставалась императрица с деньгами очень легко. Почти всё время Елизаветы уходило на удовольствия…
В этот день Елизавета Петровна особенно была весела: состоялся её любимый бал «метаморфоз», где сама императрица была в костюме мушкетёра, придворные, чуть склонив головы, старались перещеголять друг друга в пышности комплимента внешности императрицы. Самые оригинальные слова восхищения Лиза услышала от своего возлюбленного, Алексея Разумовского, человека приятной наружности с ласковым взглядом:
– Даже в костюме мушкетёра вы, ваше величество, остаётесь одухотворённым, русским человеком с ярко выраженной женственностью!
Елизавета сразу воскрыляла, танцевальные па стали выходить особенно хорошо, при этом женщина всё время переглядывалась с Алексеем, она чувствовала себя влюблённой, и от этой мысли ей было хорошо почти до слёз счастья.
Упомрочительный по своему размаху бал подходил к концу, когда другой вельможа, Шувалов, заметил:
– Ваше величество, вы не обижайтесь, но я вам правду сейчас скажу: вы не достойны называться дочерью Петра, вы ведёте себя, как обыкновенная самовлюблённая барыня!
Елизавета покрылась пятнами, поджала губы и быстро, но не очень грациозно выскочила из танцевальной залы в свой кабинет, подождала немного, чтобы быть уверенной, что никто не зайдёт, облокотилась на дубовый стол и разрыдалась. Она всегда верила, что является главной наследницей своего отца, собиралась продолжать его политику, и, конечно, слова Шувалова ей были больнее любого оружия.
Тут в дверь постучали. Лиза собралась с силами и ответила:
– Я никого не хочу видеть…
– Лизонька, что с тобой, это же я, Алексей! Открой, пожалуйста! Что случилось, я не понял! Ты плачешь? – послышался голос Разумовского.
Елизавета отрыла дверь кабинета. Алексей, взволнованно переглянулся с Елизаветой и всё понял. Дворянин постарался упокоить подругу сердца:
– Милая моя, стоит ли так переживать из-за слов Шувалова? Он же просто вредничает!
Но Елизавета продолжала вертеться, словно сидит на еже. Тогда Разумовский предложил Елизавете отправиться на конную прогулку.
…Они скакали среди зарослей ароматного Иван-чая мимо небольшого села, на краю которого стояла красивая деревянная церковь.
– Лизонька, сокровище моё, а, может, нам обвенчаться? – вдруг решился сказать Разумовский.
Елизавета потянула коня за уздечку, подумала, кивнула и ответила:
– Надо бы прискакать сюда завтра, узнать у батюшки, когда нас можно обвенчать…
Алексей от счастья спрыгнул с лошади легко, будто он – тополиный пух, и помчался между одуванчиками и Иван-чаем, стараясь не дать вырваться крику. Елизавета тоже засмеялась.