Наряду с этим процветал и "КОМПЛЕКС БЕЗГРЕШНОСТИ" русского народа, убеждения, что империя создавалась и поддерживалась только верхушкой, а народ жил "по совести". В 1990 г. социологические опросы показали, что вину перед афганским народом, потерявшем в войне более миллиона человек испытывает только 1 процент опрошенных. Отсутствие чувства вины – плохое основание морального обновления. Вместе с тем, Советский Союз воспринимался как особый центр мира, "Мекка коммунизма", куда устремлены взгляды всего "прогрессивного человечества". Победа во Второй мировой войне покончила с унижающим имперское сознание неравенством России в борьбе с другими империями. Империя достигла пика своего могущества и начала изнурительную гонку с Америкой, начиная с ядерных ракет и кончая олимпийскими медалями. Завоеванный тяжелыми жертвами титул "сверхдержавы", реальное господство на трети Европы, ощущение того, что все нас боятся – все это вошло новым слоем в имперское сознание 50-80-х гг. 20 века.
Старый принцип "influence ligitime" был обновлен в массовом имперском сознании не только идеей вооруженной "интернациональной помощи" и убеждениями в вечном праве "державы-победительницы" вмешиваться в дела соседей, которых мы в одной редакции -"освободили", в другой – "завоевали". Ялтинские соглашения 1945 года воспринимались не как временное решение послевоеного устройства Европы, а как получение своей доли "германского наследства. Ранее – в 1940 г. с Германием обсуждалась советская доля "британского наследства". Пролитая в борьбе с фашизмом кровь считалась платой за вечное и безраздельное господство над Восточной Европой, которой, как говорил А.Громыко иногда "спрямляли путь к социализму".
Положение внутри империи воспринималось по схожим старинным стереотипам. В документах 18 века сибирские народы называются "иностранцы", живущие в нашей, "государевой Сибири". Тот же стереотип господствовал и в Советском Союзе, который воспринимался как большая Россия с "окраинами", на которой живут русские и "другие". В дальнейшем же, по мере движения советского народа к коммунизму, предполагалось, что произойдет некое "сближение наций через их развитие". Де-факто, это означало русификацию, ибо русские "на окраинах" языки и обычаи их народов, как правило, не осваивали. Численность народов и народностей царской России за годы советской власти сократилось вдвое.
Крушение Советского Союза не привело к крушению имперского мышления во всем его объеме. Появилось только сильно ощущение горечи огромного поражения из-за чьего-то предательства и мысль о реванше, на который уже нет сил. Есть также иллюзии некоего будущего естественного "собирания" империи через систему СНГ. Вместе с тем, ощущение "колониальной неблагодарности" сильно и в обществе. Как показывают социологические опросы, господствует мысль, что если для воссоздания Союза нужно воевать или тратить деньги, то пусть его не будет. Кроме того, распад СССР не снял национальных проблем для современной России – сколка с большой империи. Имперское сознание не может примириться с возможным отрывом от России, вслед за Чечней, других народов. Для русских людей по-прежнему остра пробема самоидентификации, определения своего места в мире и в России. Кризис усугубляется и тем, что поднявшаяся в последние годы волна русского национализма имеет отчетливо ксенофобский, фашистский оттенок и основанием для рождения русской доктрины неимперского существования России может служить только для маргиналов.