Когда Мэй выходит на сцену, первые минуты она всегда жутко нервничает, ищет взглядом в зале поддержку. Меня. Но в этот раз, отчеканив свои слова, она всего пару раз кинула короткие взгляды на публику, после чего ушла со сцены. Это было довольно тревожным звоночком, потому до конца первого акта я был весь как на иголках.
Да и угораздило же меня на днях ляпнуть, что на репетиции Мэй всё же перегибала палку, переигрывала. Всегда молчу, а тут… Я не тот, кто имеет хоть какое-то право судить её. Этим занимается их режиссёр — или кто он там? — и только он. С чего вдруг я счёл, что знаю лучше — понятия не имею, но Мэй эту фразу запомнила. Теперь её Гертруда была куда более сдержанной, чем на генеральной репетиции. К тому же она её наделила высокомерным взглядом и чем-то ещё, совсем неподходящим Королеве Датской, но так хорошо гармонирующим, что жалоб не вызывало.
Где-то на середине акта скрипнула дверь и тихо, крадясь, одно из первых мест на втором ряду заняла Кассандра. Как видно, заранее предупредила, что опоздает, так как потом благодарила сидящую рядом преподавательницу. Но стоило ей наконец смирно сесть, — а моей сестре просиять, так как «кумир» снизошёл с небес, чтобы посмотреть на «её» выступление, — как она тут же вскочила, как ужаленная, и умчалась в сторону выхода. Учитывая, что в тот момент меня могло отвлечь абсолютно всё, что угодно, то неудивительно, что я повернулся к выходу. У дверей стоял Боуэн, которому Кассандра что-то прошептала, на что он закатил глаза и перевёл взгляд в сторону. Тем не менее, сама она осталась довольна, и снова тихо вернулась на место. Постояв с минуту-другую, историк ушёл, а со сцены ушла Мэй. Потому мой интерес к происходящему снова вернулся к отметке «ноль». До конца акта, к счастью, оставалось ждать недолго.
Когда прозвучали заветные слова я, не дожидаясь, когда поклонятся актёры, всё же рискнул пробраться в «гримёрку». Как можно догадаться, успехом это не увенчалось. Сама же Мэй довольно долго упиралась, но всё же вышла. После состоялся далеко не самый приятный разговор. Я не люблю лгать, но тогда пришлось выложиться на полную. Актёр из меня, мягко говоря, никудышный, но небеса вновь решили помочь мне. И снова только в какой-то мелочи, которая пусть и привела к разрешению конфликта, но потянула за собой цепочку не самых приятных последствий. Мне пришлось согласиться остаться до конца выступления, и: «раз уж ты здесь, сбегай купи чего-нибудь, нас не выпускают в костюмах».
Проклиная свою судьбу, я всё же спустился купить чего-нибудь Мэйбл — сложнее всего было выбрать то, чем она не сможет испачкаться, — и заодно себе. Людей было в разы больше, чем обычно, потому пришлось немало ждать, но я никуда и не спешил. Спокойно оплатил, спокойно взял. А чего волноваться? Минуты покоя и так слишком редкие, чтобы терять их по таким пустякам. Потом занёс «перекус» Мэйбл, доел своё и решил всё же пройтись. И это было довольно плохим решением.
–…сам разозлил его, поэтому будь паинькой, и не спеши. — Я резко затормозил, услышав голос Кассандры.
— Я и не собирался. Просто не хочу иметь дела с последствиями. — Голос Боуэна звучал не менее узнаваемо. Разве что что-то в нём было иначе. Какая-то мелочь.
— Поэтому не мог выбрать место для разговора получше?
Я крайне тихо, затаив дыхание, спустился на пару ступенек вниз.
— Будто бы это что-то меняет. — Недовольно «ответил» историк.
— Как пожелаешь, дорогой. — Услышав последнее, я тихо спустился к залу и занял своё место.
Когда осталось минут десять, все начали сходиться. Зрителей немало, но поубавилось. И я мог их понять. Единственный, кто выложился даже лучше, чем на генеральной репетиции — Гамлет. Пусть я и слышал его крики о том, что он потерял текст, когда разговаривал с Мэй, по знанию сценария это не было заметно. Правда, когда он вышел на сцену, первые пару минут выглядел так, будто бы его весь перерыв поили успокоительным. К счастью, это вскоре прошло и можно было насладиться хоть его игрой. Можно было бы, но…
В этот раз француженка не опоздала, и успела даже минут с десять посидеть на первом ряду. А потом пришёл Боуэн. Он занял ближайшее к выходу место на пятом ряду и, облокотившись на свободное «кресло» впереди, без капли интереса смотрел на сцену. Заметив его каким-то левым чувством, Кассандра ушла с места и села рядом с ним. На это было сложно не обращать внимание, хотя бы по той причине, что француженка была единственной, кто позволял себе вставать с места. Ну, и ещё дамочка с тремя детьми. Поэтому у меня особо выбора не было. Не на сцену же смотреть. Там был ужас.
Мэйбл после смерти Офелии переигрывала так, что стоило бы внести это в «То, как какую игру вы вылетите из драм. Секции». Даже сама Офелия, казалось, не столь сильно была огорчена своей кончиной. Да что там она, у Гамлета столько эмоций не было. Потому я смотрел на сцену только изредка и не без отчаяния.
Желание покинуть зал и так, казалось, достигало предела. Но жизнь умеет удивлять. Где-то ближе к концу пьесы, на моменте разговора Гамлета и Горацио, я поймал на себе взгляд «самой скучающей фигуры». Конечно, случись подобное немного раньше, я бы внимания не обратил. Мелочь, как-никак. Да только после той «стычки» у меня всё внутри сжималось стоило мне просто заметить Боуэна. А тому всё равно. Понял, что я заметил, и лениво перевёл взгляд на сцену. Там хоть что-то более менее интересное стало происходить.
Финальные сцены, а в особенности сцена битвы — выглядели и впрямь хорошо. Наблюдая за движениями Лаэрта, я против воли вспомнил, как Мэй однажды сказала, что один из труппы ходит на фехтование. И им явно был не игравший Гамлета. Тот был хорош в актёрском искусстве, но шпагу он держал как копьё, не иначе.
Наконец, последняя сцена осталась позади, актёры поклонились и ушли со сцены. Я откинулся на спинку стула, понимая, что ждать осталось всего-ничего. Во всяком случае сравнительно с тем, сколько я вытерпел. Вытерпел сидеть на одном месте. Привык к подобному, но пройтись-размяться тоже полезно. Чтобы не отсидеть пятую точку, нужно найти на неё приключений. А это у меня всегда получалось на отлично. Правда, в этот раз мне снова повезло, и не досталось. Второй раз подслушать разговор, и дважды не быть отчитанным — это талант. Вообще, я тогда даже не стал сбегать. Сами виноваты — стали на первом этаже, у лестницы. Я просто спускался — имею право.
Хотя разговор секретностью не блистал. Всего-то Кассандра спрашивала своего е-…ухажёра о самочувствии. Каким-то, правда, через чур обеспокоенным тоном. А сам Боуэн был раздражён до такой степени, что я успел дважды подумать, прежде чем пройти мимо. Да и заметил одну любопытную деталь — левая рука была перебинтована, и в глаза бросались небольшие кровавые разводы. Я не особо впечатлительный, как можно было сделать вывод, но почему-то от вида свежей крови мне стало немного худо.
С горя вскрываемся? Или от скуки? Не похож он был на самоубийцу, вот ни капельки. Да и резать вены выше кисти… Это было бы очень оригинальным решением. Больше меня, правда, в тот момент волновало то, что мне вообще было какое-то до того дело.
Я стоял у выхода из школы минут десять, успел попрощаться с Кассандрой, но Боуэна с ней не было. И Мэйбл не шла. Тем не менее я всё продолжал ожидать чуда в лице моей сестры, как чёртов Хатико, и не имел смелости уйти. К счастью, эта жертва окупилась.
Распахивая перед собой двери, наконец вылетела моя сестрёнка. Сияла, как новогодняя гирлянда. Сперва распиналась о том, что Кассандра её сказала — мол, в восторге от пьесы, а мне слабо верилось, что человек вроде неё способен хоть что-то похвалить. Сразу после этого начала расспрашивать, какие впечатления от пьесы у меня. Почувствовал себя как на контрольной по литературе. Не вызывало у меня никаких чувств прочтение или просмотр любого рода произведений. Я видел перед собой «факты», события, но мне не дано было увидеть что-то за ними. Эмоции, чувства, характеры — это для меня тёмный лес.