— Пойдем к пастухам и заночуем у них, — сказал Саулу Ахьё. — У нас и деньги кончились, в сумке всего две монеты в четверть сикля каждая. За четверть сикля нас накормят, а на вторую монету купим себе пропитание на обратную дорогу.
— Мы ведь до сих пор так и не нашли следов ослиц, — сказал Ахьё своему господину, желая тем убедить его вернуться домой.
Ничего не ответил Саул на эти слова Ахьё, которые он просто не желал слышать.
Пастухи впустили их с радостью и сердечной простотой, усадили в самом центре лагеря, у костра, вокруг которого расположилось все стадо. Над костром, на металлическом пруте висел медный котел, охваченный со всех сторон пламенем. Было слышно, как булькает в нем вода и позвякивает крышка, и резкий запах, исходящий из котла, ударял в нос.
Саул и Ахьё с удивлением переглянулись: они никак не могли определить по запаху, что варят пастухи.
Старший пастух сказал:
— Это — напиток, который мы переняли у кочующих измаильтян из пустыни Негев. Он изготовляется из трав, он горек, но приятен и поддерживает усталого человека.
Сидящие в кругу пастухи всячески старались подтвердить сказанное старшим пастухом.
Один из пастухов поднес гостям масло и лепешки с сыром, сушеные финики и горячее молоко, затем каждому дали в глиняных сосудах немного горькой настойки. Саул и Ахьё попробовали отпить этого напитка, но горечь пришлась им не по вкусу, и они отставили в сторону поданные им сосуды.
Пастухи смеялись, а старший из них сказал:
— Не привыкли вы, сыны мои, к этому напитку. Он и нам вначале казался горьким, но постепенно, после того как попробовали мы его несколько раз, горечь превратилась в сладость, и теперь мы все пьем его с наслаждением.
Сидящие вокруг подтвердили это.
Беседуя о том о сем, Саул убедился, что пастухи не лишены мудрости.
Седой пастух рассказал, что говорят в народе о провидце: что иссякают у того силы вести паству, что не может он больше быть поводырем своему народу, как в прежние дни, а между тем филистимляне подняли голову, амалекитяне, аморреи и амонитяне втайне плетут козни, чтобы напасть на Израиль и подчинить его себе. Сыны наши грешили в бытность их судьями в северных городах, переняли от чужаков их нравы и повадки, поселились возле Беер-Шевы и там тоже сдружились с племенами пустыни, сынами арабскими, умножили табуны и стали брать в жены дочерей тех племен, а своих братьев, евреев, стали давить непосильными налогами. Народ больше не внемлет словам провидца, хотя еще и боится его суда. Есть много таких людей в пустыне и на равнине, которые требуют от провидца, чтобы он поставил царя над Израилем. Они хотят царя, который будет судить их и водить их на войну, и тогда они станут, как все народы, и преуспеют.
Когда Саул спросил старика, что он сам думает об этом, ответил ему старик:
— Мы — потомки колена Реувенова, скотоводы, а не воины. Много лет сидели мы спокойно на своих пастбищах и жили по законам скотоводов, а теперь нас притесняют сыны Юга, промышляющие грабежом на своих быстроногих верблюдах, а верблюды их приучены к войне. Одна у нас надежда на наших храбрых братьев из других колен. Если сочтут они правильным, чтобы над ними властвовал царь, который устрашит кабанов и волков среди нас и вовне, то и нам будет хорошо, и мы дадим на это согласие и будем жить под его защитой, пасти наши стада и жить, как все наши братья. До нас дошло, что провидец вернулся из Беер-Шевы и завтра будет большое жертвоприношение в Раме. Может быть, на этом празднестве и свершится что-то.
Помолчав немного, как бы проверяя свои слова, он продолжил:
— Но кто тот муж в Израиле, что удостоится царства? Полагаю, что не сын Рами будет царем. Может, такой, как ты, приятный, молодой, красивый и смелый, превосходящий многих в народе ростом, может, такому скажет провидец: «Царствуй!» — и народ последует за ним. Прости мне эти слова, я размечтался. Если я даже и ошибаюсь, все равно я сказал это без умысла льстить и говорить неправду.
Только старик кончил говорить, глаза всех обратились к Саулу, такому красивому и располагающему к себе, и им показалось, что он сияет царственной красой. Многие подошли ближе и стояли вокруг, разглядывая пришельца, явившегося к ним так внезапно, словно посланник с неба. Женщины и девочки стали тесниться к центру костра, чтобы при свете его лучше видеть красивого и смелого человека. Они так потеснили пастухов, что один из них поднял над головой горящий факел, выговаривая людям за их любопытство, и дымом стал разгонять толпу. Женщины побежали, визжа от страха, как испуганное стадо гусей, убегающее от диких лесных зверей.