Только из-за ненависти к Давиду он умертвил священников и разрушил дотла их город Нов, никого не оставив в живых. Все его домочадцы это понимали, но молчали, хотя в глазах у них застыл ужас.
И когда умер Самуил, и весь народ оплакивал его, Саул не присутствовал на его похоронах в Раме, во дворе Элкана, он не был с народом. Его одолела злоба и тоска, он метался из одной комнаты в другую и не мог избавиться от гнева. Когда это чувство его немного отпустило, он сказал самому себе:
— Вот теперь Бог повернется ко мне и осветит светом своим и откроет мне истину.
Но душа его осталась опустошенной, и Бог не явился к нему ни во сне, ни наяву. И через пророков Бог не возвещал ему истину, они говорили ему слова, зная, что они лживые, и сами боялись его после того, как он убил священников и уничтожил город Нов.
И тогда наступил последний рубеж его жизни.
Три дня и три ночи шли ожесточенные бои у подножья горы Гилбоа. Филистимляне вели наступление из долины, а евреи укрепились на горе, лагерь против лагеря, лицом к лицу дрались они, как пантеры и львы, но ни одна сторона не одерживала верх, хотя павших с обеих сторон было великое множество.
На рассвете четвертых суток, еще до восхода солнца, дрогнул израильский строй и стал отходить на гору, а филистимляне стали наступать и теснить израильтян все плотнее и плотнее. Они истребляли израильтян от восхода солнца до полуденной жары, рассеяв по всему склону горы. Под каждым кустом, под каждым камнем лежали убитые и раненые, а оставшиеся в живых бежали кто куда, и не оставалось места, где бы еще стояли хотя бы два воина рядом.
На глазах Саула, ожесточенно сражавшегося вместе со всеми все эти дни, пали от вражеской руки оба его сына, и он смешался теперь с толпой убегающих, с погонщиками скота и прочими, и невозможно было узнать в нем теперь царя и полководца; он даже потерял свой медный шлем, убегая, бросил пояс, выронил где-то свой меч и ему казалось, что Бог мести гонится за ним и нет ему спасения. Он скатился по склону горы, упал на колени и, падая, увидел своего юношу-оруженосца, падающего лицом вниз, чтобы прикрыть его своим телом. Он видел только его и больше никого на всем поле битвы.
Саул впал в забытье. Он не знал, что уже долго лежит так, смертельно раненный, и вся земля под ним пропитана его кровью.
В сумерки, за час до захода солнца, он раскрыл глаза и увидел себя распластанным на пустыре, вдали от селений, среди растоптанных колючек и безмолвных камней, а недалеко от себя он заметил своего оруженосца, лежащего ничком на земле, уткнувшего лицо в локти, словно заснувшего от чрезмерной усталости.
Саул настолько устал, что не чувствовал боли, не знал, что из ран его вытекло много крови, не знал, что с ним случилось и где он находится. Холод пронизывал все его тело, в мозгу стоял теплый туман.
Так лежал он на земле, и перед взором его проносилось все то, что произошло с ним с того дня, когда он в сопровождении своего слуги Ахьё ушел из отцовского дома на Гиве искать потерявшихся ослиц. Все это пришло к нему, как в ночном сне: ясно, четко и настолько реально, что казалось, можно было пощупать рукой. Неужели все это только видения, видения, которые ему иногда грезились наяву? Возможно ли, что все это произошло на самом деле, в жизни?
Он приподнял голову, чтобы осмотреться кругом, но тут же голова его упала назад, она оказалась слишком тяжелой. Неужели это сновидения давят на него своей тяжестью?
Заходило солнце, погружаясь в море, свет стал тускнеть, но кругом было еще прозрачно. Он видел все в каком-то зеленоватом отсвете. Вот солнечный диск приблизился к круглой вершине горы, еще немного и он закатится за нее. Долина Эмек с ее тучными благодатными полями открылась его взору: деревни, города, разбросанные по всей долине, густые леса, рощи, скошенные поля, дороги, тропинки, ведущие к людским жилищам. Тут и там вьется дымок, подымаясь вверх, в небо.
Ничего подобного он до сих пор никогда не видел, волшебный свет и мирный покой разлился по всему Эмеку. Неужели в своем странствии в поисках потерявшихся ослиц он дошел и добрался сюда, так далеко от родных мест, он и вместе с ним Ахьё?
Тело его как бы погрузилось в сон, но сердце и мозг бодрствовали. Смешались счастливые и кошмарные видения. Чтобы яснее все видеть, он крепко зажмурил глаза. Вблизи послышались звуки шагов, шум падающих камней, животное сопение. Он медленно открыл один глаз. Сердце замерло, перестало стучать: две высокие белые ослицы ходили вокруг него с опущенными головами, размахивая хвостами, пощипывая зеленую траву между камней.