Дух свежего жареного мяса заполнил все кругом. Ахьё нагнулся и разглядел груду общипанных птенцов, испеченных на горящих углях, теперь лежавших как комья земли. А один мальчик сказал ему:
— Возьми себе несколько штук, поешь сам и отнеси своему господину, который сидит в конце поля на камне. Он, видно, сын вельможи. Принеси ему подарок от ребят.
— Не бойся! — сказал другой мальчик, — они не из тех, что были препятствием сынам Израилевым во время их странствия в пустыне.
— Они очень редко гнездятся в наших местах — добавил третий, — но нам повезло, мы нашли место, и мясо их мягкое, как масло, и нежное, как мед.
С этими словами он откусил кусок мяса, и жир потек у него по губам, на рубаху, на шею, и он не вытирал его.
Ахьё съел одну перепелку, а двух взял с собой, поблагодарил ребят и вернулся к Саулу. Подойдя ближе, он показал ему перепелок со словами:
— Вот, посмотри, господин мой, мальчуганы послали тебе в подарок. Они поймали их в родительском поле и обжарили на огне. На, поешь, их мясо очень вкусное.
Саул посмотрел на него, как на чужестранца, и сказал:
— Разве ты не знаешь, что в доме Киша не едят мяса с кровью? Съешь сам и этих.
Ахьё эти слова не доставили радости, но он смолчал и положил перепелок в сумку. Ему хотелось убедить Саула, что не вернуть им ослиц, что люди, которых они станут спрашивать, будут смеяться над ними. Будет очень хорошо, если ослицы сами вернутся в свои стойла. Однако, увидев задумчивого Саула, он не посмел больше обращаться к нему. Ахьё снова стал слугой без желаний. Он все расспрашивал встречных охотников, вооруженных луками, не известно ли им что-нибудь про заблудившихся ослиц, а люди отвечали и так и этак, и невозможно было установить, где правда и где выдумка в их словах. Саул слушал, но ни разу не вмешался в расспросы Ахьё, как человек, которому до всего этого нет дела.
На третье утро их блужданий в поисках ослиц рассвет застал их на вершине горы. Над землей плыл оранжевый круг, и в этом освещении утренней зари появилась группа босых людей с непокрытыми головами, одетых в шерстяные одеяла, опоясанных кожаными ремнями. Они спускались тропками между виноградниками, ведущими на юг. Среди них было двое совершенно голых мужчин с арфой, барабаном и скрипкой. Они пели либо вместе с хором, либо вдвоем, выводя замечательные, приятные слуху мотивы.
Саул не знал, что это за люди. Ахьё же слышал в Найоте, около Рамы, что в доме, воздвигнутом провидцем, проживают люди, которых в народе называют пророками. (Прежде в Израиле человека, владевшего искусством стихосложения и красноречия, называли пророком). Живущий там провидец приводит их в эту местность для изучения божьих наук и ремесла стихосложения. Он кормит их и снабжает всем необходимым, тратит на них пожертвования, которые собирает во время своих странствий по стране. Два-три раза в году провидец приходит к ним, обучает их Торе. Ахьё знал и то, что раз в год, по жребию, пророки уходят в пустыню, предстают там перед лицом Господа, затем омывают тело, погружаясь в воды Иордана недалеко от места впадения его в Мертвое море. И даже если они остаются там на месяц, нет у них крова над головой, а пища их — лишь горсть фиников из урожая Иерихона. Пьют они воду из реки, зачерпывая ее ладонью. Так очищают они тело и дух свой, чтобы пророчествовать после этого. Бывает, что смеются над ними, говоря, будто проводят они время впустую, что-де солнечный диск они окунают в Мертвое море, чтобы остудить его. Это и подобное довелось Ахьё слышать от отца и матери на Гиве, и слова эти врезались ему в память.
Стихи, распеваемые будущими пророками, глубоко запали в сердце Саула. Даже после того, как люди ушли по склону и скрылись из глаз, а голоса их больше уже не достигали слуха, песни все еще продолжали жить в нем.
Он спросил своего слугу:
— Не знаешь ли, что это за люди, что проходили здесь, играя и распевая, как херувимы?
Ахьё ответил:
— Они и есть пророки, которых обучает провидец. Они направились к Иордану, чтобы по обычаю давних времен очистить себя в водах реки в месте впадения ее в море.
Ничего больше не спросил Саул, но песня пророков так глубоко запала ему в душу, что он стал казаться себе одним из них. В пути он, изменяя на разные лады мелодию и тоны песни, распевал ее про себя без слов.
Напевая, он вспомнил, что много раз слышал от отца имя провидца, произносившееся с любовью и страхом, но отец почти ничего не рассказывал сыну о его деяниях. Однажды провидец ночевал в доме Киша, и перед его уходом Киш позвал своего малолетнего сына. Тот посмотрел на него радостно, а потом положил руку на голову мальчика, благословляя его долгой молитвой, и казалось, будто ему было трудно снять руку с головы малыша. Образ провидца встал перед глазами Саула: невысокий, очень худой старик, лицо обрамлено седой бородой, а в глазах — жгучая грусть. Теперь знал Саул, почему в глазах его такая печаль — он для Израиля, как отец, который всегда вместе с ним, всегда беспокоится и страшится за его благополучие. Все дни он проводит в походах по стране, и везде, куда бы он ни приходил, он собирает народ, помогает ему не совершать плохие дела, призывает грудью стоять против всякого врага, будь то амалекитяне, филистимляне или аморреи. Одно у него желание — объединить разрозненные колена Израилевы в единый народ в своей стране. Но человек этот уже стар, и нет у него сил выполнить это желание.