Ночь на 6-ое августа была темная и бурная. Ветер шумел вершинами деревьев, нагоняя сон на усталых казаков. Бдительность постов притупилась — казаки уснули.
Кучум, следивший за казаками с противоположного берега, переправился ночью через Иртыш и врасплох напал на спящих казаков. Бесшумно подползли татары к стану казачьему и перерезали всех сонными. Проснулись только Ермак и один донец. Они отчаянно оборонялись. Когда Ермак увидел, что он остался один — он кинулся в реку, надеясь доплыть до лодок. Тяжелый панцирь, надетый на нем, тянул его ко дну. Князь Сибирский утонул в Иртыше, не доплыв до стругов.
Сказкой веет от подвигов Ермака. Его образ исполнен казачьего благородства. Его мужество и его государственный ум поражают нас. О нем сложились песни. Стихотворцы посвятили ему немало звучных стихов. В Сибири, в Тобольске, и в Новочеркасске, на Дону, ему поставлены памятники. В дореволюционное время имя Ермака Тимофеевича носили 3-й Донской и 1-й Сибирский казачьи полки. На Дону имеется Ермаковская станица и Ермаковы хутора. Не один казак носит фамилию Ермакова. Сподвижники Ермака положили основание Сибирскому казачьему войску.
До последних лет в Сибирской глуши, сохранились большие церкви совсем особенной стройки из кедровых бревен и досок.
Церкви эти по преданию поставлены казаками Ермака.
Ермаком Тимофеевичем начинается длинная череда казаков, своими подвигами, умом, волею, честью, прославивших имя донского казака.
Глава VIII
Скоро поняли Московские власти, какую выгоду могут они иметь от прочно ставших по Дону и его притокам казаков. На южной степной окраине Московского Царства, еще так недавно опасной от татарских набегов, стало Русское, никому не подчиненное, вольное войско, не пускавшее татар к Рязанским рубежам.
Когда татарские князья, крымцы или турки жаловались Москве на казачьи набеги, на разорение приморских городов и делений, на непроездность степных дорог из-за казачьих застав — Москва отрекалась от казаков. — «Лихих где нет?» — писала Москва. — «Они вам тати, как и нам тати…» Но, когда нужно было провожать через Донские степи караваны Московских купцов, Московских послов в Азов или в Крым — Москва поручала их охрану казакам. Так постепенно на казаков была возложена охранная, сторожевая и разведывательная служба на южной окраине Московского Государства. Донские казаки должны были следить за тем, что делается в татарских и турецких землях и отписывать о том Московскому Царю.
После завоевания Московским царем Казани (1552 год) и Астрахани (1554–1556 годы) сношения с Доном становятся теснее. С Дона в Москву посылается «Легковая станица» для сговора с Московским Царством. Она принимается в Посольском приказе, то есть в том, что теперь называется министерством иностранных дел. Этим Москва показала, что она рассматривает Донское войско, как самостоятельное, иноземное государство.
Москва сговаривается с легковой станицей о той помощи, какую Донское войско будет оказывать Москве в деле охраны, разведки и конвойной службы и какое за это ежегодно жалованье хлебом, селитрою (для пороха), сукнами, холстами, камкой, золотом и пр. будет войско получать от Москвы. Для более тесных сношений, для получения этого жалованья и отвоза его в Войско, должна была ежегодно осенью перед осенним ледоставом приходить с Дона особая «станица», которая зимовала в Москве и весною, получив «жалованье», спускалась по Дону обратно в войско. Посольство это получило наименование зимовой станицы. Она состояла из 93 казаков при атамане, есауле и писаре.
В ту пору в Москве все люди делились на сословия. И сословия эти были неравны между собою. Были знатные, родовитые и богатые бояре, были поместные люди, владевшие крепостными людьми, была торговая сотня — купцы, были изгои — люди без определенных занятий — сыновья священников, не научившихся грамоте, и потому отставших от духовного сословия, холопы, выкупившиеся из холопства, наконец, смерды и крепостные рабы.