Раздачу земель на юго-западном рубеже Федор Алексеевич начал, по просьбе дворян, указом от 3 марта 1676 года и продолжал по нарастающей, сочетая с раздачей дворцовых земель (в частности, в пределах Белгородского разряда), из которых передал дворянству тринадцать тысяч девятьсот шестьдесят крестьянских дворов. Один В.В. Голицын за экстраординарные заслуги как советник и доверенное лицо государя на южном рубеже получил две тысячи сто восемьдесят шесть дворов, став одним из богатейших людей страны (в 1678 году весь его род имел три тысячи пятьсот сорок один двор).
В результате крепостническое землевладение, укрепляемое неукоснительным сыском беглых, сделало при Федоре Алексеевиче решительный шаг на юг. Правительство с удовлетворением отметило «хлебное пополнение" — поток товарного зерна с юга оживлял торговлю. Изюмская и начатая строительством Новая черта от Верхнего Ломова через Пензу на Сызрань (завершена в 1684 году) способствовали резкому росту населения южнорусских земель.
При Федоре Алексеевиче Россия не имела учреждении политического сыска, не говоря уже о фискалах, прокурорах и им подобных петровских изобретениях (работа Разбойного приказа соответствовала названию). Устранению несправедливостей служил Челобитный приказ; лицо любого чина и звания могло жаловаться также в Расправную палату и лично государю. Кроме того, Федор Алексеевич был известен склонностью благожелательно выслушивать горькую правду.
Вместе с тем, вопреки мнению славянофилов, допетровская Россия не была «подрайской землицей". Например, Г.И. Косагов так объяснял Федору Алексеевичу, почему землепашцы предпочитают уходить в опасное Дикое поле вместо поселения за валами и бастионами укрепленных черт: „Люди не пребывают же от воеводцкого крохоборчества — без милости бедных людей дерут". Царь отлично знал, что воеводы грабят и воруют, а приказные живут в основном на взятки. Например, когда на Рождество 1677 года руководители ряда приказов отказались принять (и одарить) ходивших в сочельник со славлением царских певчих, царь объявил дьякам, „что они учинили то дуростию своею негораздо — и такого безстрашия никогда не бывало!… И за такую их дерзость и безстрашие быть им в приказах безкорыстно и никаких почестей и поминков ни у кого ничего ни от каких дел не иметь. А буде кто чрез сей его государев указ объявится хотя в самом малом взятке или корысти — и им быть за то в наказаньи“. Словом: «Чтоб ты жил на одну зарплату!“
Не следует, конечно, причислять царя Федора к ангельскому лику. Когда крепостные решили, что с построением Изюмской черты «велено им, крестьянам, дать свобода, и выходить им из-за помещиков своих и вотчинников сентября До 1 числа 190 (1680) году», государь распорядился конкретно: толпы ринувшихся к границе крестьян остановить военной силой, «воров переимать всех», по двое от каждой группы повесить, остальных бить кнутом.
Между тем он был сам виноват в том, что крестьяне решили, «будто по твоему, великого государя, указу дана им воля и льгота на многие годы!». Слишком часто и слишком убедительно апеллировал он к идеям «общего блага» и «все народной пользы» в грамотах и указах, объявлявшихся в каждом городе, селе и деревне необъятного Российского государства.
Испокон веков россиянин страдает от двух напастей: великого изобилия и разнообразия властей и неуклонного стремления государства различными способами ободрать его как липку. Федор Алексеевич указал ликвидировать многообразие местных властей и налогов, количественно сократив последние.
Царь, несомненно, надеялся найти отклик в сердцах россиян: «В городех быть одним воеводам, а горододельцом, и сыщиком, и губным старостам, и ямским прикащиком, и осадным, и пушкарским, и засечным, и у житниц головам, и для денежнаго и хлебнаго сбору с Москвы присыльщиком — не быть!» Чтобы подданные не кормили этакую ораву властей, их функции велено «ведать воеводам одним, чтоб впредь градским и уездным людем в кормех лишних тягостей не было".
Федор Алексеевич специально давал народу выплеснуть эмоции: губные избы, которые можно было бы использовать, было указано «во всех городах сломать», а все бывшее начальство (кроме подьячих) — «написать в службу… кто в какую пригодится». Кормиться воеводский аппарат должен был от услуг населению (судные и прочие пошлины и «нескладные доходы»), причем содержание самого воеводы (получавшего по чину государево жалованье) не предусматривалось: плакала старинная система «кормлений»!
К этому указу царь шел давно. В 1676 году он именным указом запретил воеводам и местным приказным людям «ведать" денежные сборы с таможенных и кружечных дворов, поскольку головы и целовальники, которые „денежную казну собирают мирским выбором за верою“, объяснили недобор косвенных налогов „воеводскими налогами и приметами“. В 1677 году Федор Алексеевич специально выступил против разных способов „приметываться“: запретил воеводам менять выборных голов и целовальников, сажать их в тюрьму, загружать поручениями и т. п.
Однако введение воеводского единовластия было невозможно без радикальной финансовой реформы, лишавшей воевод «кормления». Поэтому-то указ от 27 ноября 1679 года объявлялся вместе с указом о полном управлении длинного списка денежных налогов, «которые… платили наперед сего по сошному письму в розных приказех и сверх того по воеводским прихотям (так!)». Все было велено из-за тягости для населения «оставить и впредь до валовых писцов… не сбирать».
Федор Алексеевич исходил из верной оценки новой социально-экономической ситуации, когда большая часть производительного населения не владела ни землей, ни угодьями, подлежавшими обложению по сошному письму. Валовое (сплошное) описание Российского государства, задуманное в 1677 году и выполненное к осени 1679 года, позволило перейти на подворное налогообложение, охватившее государственным «тяглом» и бобылей, и задворных кабальных и добровольных людей, и монастырских «детенышей», и сельских ремесленников.