О многом мы не знаем, о чем-то можно только догадываться, предполагать. Во всяком случае, в культуре времени царя Михаила в России было сделано немало — и в продолжении старых традиций, и в разработке новых подходов, идей.
А. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
Девятнадцатого марта 1629 года у царя Михаила Федоровича появился на свет долгожданный наследник, нареченный Алексеем. Торжественное крещение младенца состоялось в Троице-Сергиевом монастыре. По этому случаю во вкладной книге самой чтимой на Руси обители можно прочесть запись от 18 апреля: «Крест золот с мощми и с каменьем с яхонты и лалы, и с жемчюги за 200 рублев… Келарь старец Александр положил на государя царевича князя Алексея Михайловича всеа Русии в его, государево, крещение».
О детстве будущего Тишайшего царя известно не много. Мальчика окружали не только разнообразные игрушки (в том числе затейливые западноевропейские — «немецкие»). Алексея выучили грамоте, приохотили к чтению. В шестилетнем возрасте он осваивает букварь, изготовленный специально для него по заказу деда, патриарха Филарета. Книга содержала и нравоучительный материал. Затем Алексей стал читать под руководством учителей и «дядек» Псалтырь, Деяния апостолов. Одновременно с навыками чтения и письма царевич постигал церковное пение, не исключая наиболее сложных его частей. В дальнейшем Алексей столь хорошо усвоил весь «чин» церковной службы, что мог поправлять знатоков этого дела. В руки юного царевича перешли книги из библиотеки патриарха Филарета, причем не только церковного характера. Были среди них и светские — космография, грамматика, какой-то лексикон. Один из ранних русских западников — боярин Борис Иванович Морозов, воспитатель-«дядька» Алексея, одел питомца в иноземное платье, а в обучении использовал немецкие гравюры.
Отец воспитывал сына целенаправленно, внушая ему высокое предназначение государя всея Руси. Михаил Федорович мог дать любимому сыну то, что не суждено было познать самому в ранние годы. Робкий юноша, вступивший на престол по выбору «всей земли» после изгнания польско-литовских интервентов из Москвы, вероятно, в зрелые свои годы вспоминал лихие времена Смуты, гонения, ссылку. Родное чадо росло в иной обстановке, когда можно было не опасаться превратностей судьбы: все кругом к его услугам, каждый готов выполнить малейшее желание царственного отрока. Ежедневно во дворце толпились высшие сановники государства, церковнослужители, приказные дельцы. Приставленные к царевичу воспитатели — «дядьки» и прежде всего Б. И. Морозов — внушали ему, что он рожден для того, чтобы сменить отца на престоле, когда наступит срок.
Царевич был не только свидетелем, но и участником придворных церемоний, приема иностранных послов. В 1644 году Алексей Михайлович в Грановитой палате в сопровождении бояр, окольничих и стольников встречал датского королевича Вольдемара, жениха своей старшей сестры Ирины. Выполняя поручения отца, Алексей не раз принимал Вольдемара и беседовал с ним. Иными словами, Алексея учили быть государем. Так повелевают законы — божеские и человеческие. И наследник твердо это усвоил. У него не возникало сомнений в богоизбранности царской власти, которая, кроме всего прочего, признана свято сохранять православную веру. Современники единодушно отзывались об Алексее Михайловиче как человеке глубоко религиозном. В любой обстановке он соблюдал все требования церковного обряда, истово молился, постился, совершал «походы" в монастыри на поклонение святыням.
Поныне у историков нет ясного ответа на вопрос о вступлении Алексея Михайловича на царский престол после кончины его отца 12 июля 1645 года. Есть какие-то глухие намеки на проведение Земского собора, утвердившего молодого царя на троне Российского государства. Об этом писал осведомленный автор, бывший подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин. Наблюдательный голштинский посол Адам Олеарий сообщил в своих записках о «единогласном решении» всех бояр, вельмож и «всей общины». Наконец, известна запись XVII века о том, что 13 июля 1645 года «князи и бояре и весь царский сигклит и вси чиновнии людие московский жители целовали крест благоверному государю… Алексею Михайловичю, что быти ему на Московском государстве и над всею Российскою землею царем государем и великим князем». Прямых свидетельств источники на этот счет не сохранили. Но саму мысль о соборе вряд ли возможно исключить. Ведь такой была практика предыдущей поры. К тому же решение «всех чинов людей» укрепляло позиции новой царской династии в глазах подданных.
Еще при жизни Михаила Федоровича стало известно, что в Польше появился самозванец, выдававший себя за «московского царя Дмитрия сына». Как выяснилось позже, новым искателем московского престола был Иван Луба. Он рассчитывал на помощь турецкого султана, чтобы «землю свою отцевскую опановати». Объявился еще один самоназванный претендент, который также обивал пороги дворца падишаха. Этот именовал себя сыном Василия Шуйского. В народе ходили разные слухи о самом царе. Поговаривали, что царевич Алексей «подменный», а когда он стал государем, нашлись люди, которые уклонились от присяги ему, заявив, что его «напрасно — де на государство посадили» и что «посадил — де его на царство Морозов». Не было секрета в том, что перед смертью царь Михаил поручил попечение над своим сыном Б.И. Морозову, который и стал первым лицом в окружении нового государя. Внеся тревогу в правящие круги России, авантюры новых самозванцев, к счастью для страны, не вылились в новую смуту. В конце концов Иван Луба и Тимофей Анкудинов (так звали второго самозванца) оказались в руках московских властей.
В наследство от отца Алексей Михайлович получил немало неразрешенных проблем. Помещики засыпали правительство челобитными о земельных делах, лихоимстве «сильных людей» государства и требованиями закрепощения крестьян. Посадские были недовольны засильем «беломестцев» в городах (то есть освобожденных от государственных налогов и повинностей жителей во владениях светских и духовных феодалов). Купечество негодовало по поводу льготных условий торговли, предоставленных в России иноземным коммерсантам. Страна еще не забыла о поражении в Смоленской войне 1632-1634 годов, которое отозвалось на состоянии не вполне окрепшей после Смуты экономики государства.
По— видимому, на первых порах юных монарх не утруждал себя государственными делами, предпочитая развлечения и передоверив управление Морозову и его родственникам. Во всяком случае, современники на это жаловались. Так, стряпчий Спасо-Прилуцкого монастыря в 1645 году писал своему игумену: «Государь все в походах (имеются в виду поездки Алексея Михайловича.- А.П.)и на мало живет (в Москве) как и воцарился». К тому же не всегда объявленный «поход» по маршруту совпадал с первоначальным намерением: «а где поход ни скажут государев, и он, государь, не в ту сторону пойдет». Такие хитрости избавляли царя от излишней докуки просителей по пути следования. Некоторые челобитчики по тридцать-сорок раз подавали прошения — и безрезультатно. Ефремовен, сын боярский Иван Ефанов в сердцах высказался так: «О чем — де они ему, государю, ни бьют челом, и он-де, государь, за них не стоит».
В первые годы царствования Алексея Михайловича была предпринята по инициативе боярина Морозова и «дьяка» Назария Чистого, вчерашнего торгового человека, реформа налогообложения. К февралю 1646 года относится царский указ о введении повышенной пошлины на соль — продукт общего потребления. Законодатели объявляли, что такая пошлина будет «всем ровна", казна пополнится, а основные прямые налоги — стрелецкие и ямские деньги — отныне отменяются. Кажущаяся привлекательность подобной финансовой меры на практике себя не оправдала. Трудящееся население вынуждено было вследствие высоких цен сократить покупку соли. Вместо пополнения доходов государства произошло их резкое падение. Недовольство населения достигло высшего накала после того, как соляную пошлину в декабре 1647 года отменили, а власти, чтобы заполнить бреши в бюджете, решили взыскать опрометчиво отмененные стрелецкие и ямские деньги сразу за два предыдущих года. Таким образом, в 1648 году налогоплательщики должны были внести в казну тройной оклад этих сборов. Нетрудно представить, что это значило для тяглого населения России. Шквал поборов обрушился на него, вызывая всюду остров, недовольство, массовое разорение людей. В Москву потянулись многочисленные челобитчики, добиваясь правды в царских приказах.