Многие из тех, кто пережил революцию, коротали свои дни на «дальних берегах» и через годы, вспоминая «погибшую Россию», с маниакальной одержимостью все еще твердили, что «главная вина на царе и его окружении». Сами же они, именитые и безродные, влиятельные и безвестные, делали свое дело исключительно честно и самоотверженно, а вот царь… Никто почти не раскаялся и не покаялся и не понял того, что стало очевидностью: в русском апокалипсисе все были виноваты и все стали жертвами. Конечно, степень вины различна, но ведь оказалась различной и «цена жертвы». В конечном итоге последний царь заплатил самую дорогую из возможных.
Та государственная система, которую наследовал Николай II, первое время работала в «ранее заданном режиме», и надобности в существенных политических преобразованиях не было никакой. Хотя сразу же после воцарения со стороны некоторых общественных групп раздались голоса о необходимости «привлечь представителей общества к принятию государственных решений», но подобные робкие голоса в расчет можно было не принимать. Однако и в первые десять лет правления, в эпоху «чистого абсолютизма», курс государственной политики никогда не был результатом своеволия или каприза монарха.
Практически любой государственный акт, любая законодательная или административная мера всегда были результатом усилий определенного круга, выражением коллективных усилий. Но настало такое время, когда надо было принимать решения, касающиеся изменений традиционной практики власти. Драматическое столкновение между традицией и новыми веяниями — стремлением ввести представительные учреждения, установить либерально ориентированные общественные порядки, «как в Европе», — произошло в 1905 г. В том году в России началась революция, смута, которой, начиная со времен XVII в., в России не было. Неудачная русско-японская война 1904-1905 гг. стала непосредственным детонатором событий.
Отсчет хронологии этого «политического землетрясения» ведется от воскресенья 9 января 1905 г., когда в Петербурге состоялось многотысячное шествие рабочих к Зимнему дворцу, закончившееся трагически. Тот день получил название «Кровавого воскресенья» и навсегда остался в летописи отечества днем скорби. О событиях его написано множество книг, опубликовано огромное количество материалов, но до сих пор не все в тех событиях поддается простому и однозначному объяснению. В центре драмы оказался уроженец Полтавской губернии священник Г. А. Гапон (1870-1906) — личность во многих отношениях темная. Обладая даром слова и убеждения, он занял заметное место в рабочей среде Петербурга, организовав и возглавив в 1904 г. вполне легальную общественную организацию «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга».
Эта организация, как и ряд прочих, появившихся в России в первые годы XX в., пользовалась расположением властей, и ее деятельность первоначально протекала под покровительством департамента полиции То был период «полицейского социализма». Его возникновение неразрывно связано с именем полковника С. В. Зубатова, возглавлявшего в 1896-1902 гг. Московское охранное отделение, а затем занявшего в центральном аппарате Министерства внутренних Дел пост начальника Особого отдела. В молодости он сам увлекался революционным движением, но затем разочаровался в нем и превратился в убежденного сторонника самодержавия, считая, что гибель монархии станет гибелью России. «Те, кто идут против монархии в России, — наставлял С. В. Зубатов, — идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть». И он боролся, хотя результаты его деятельности оказались в некоторых отношениях обратными ожидавшимся.
Широко мыслившие правоверные монархисты, к числу которых относился полковник С. В. Зубатов, еще задолго до 1905 г. разглядели новую и невиданную раньше опасность — рабочее движение, которое постепенно разрасталось, охватывало новые районы, новые группы наемных тружеников. Имущественное и бытовое положение этой категории населения было чрезвычайно трудным. Рабочие, в отличие от крестьян, концентрировались компактными массами вокруг промышленных предприятий в крупных индустриальных центрах. Их проблемы и нужды мало кого интересовали, что делало их восприимчивыми к радикальной, в первую очередь к социалистической, агитации, исходившей от нарождавшихся радикальных группировок марксистского толка. Рабочая среда могла стать угрожающим «взрывным материалом». С целью предотвратить подобное развитие событий С. В. Зубатовым была предложена идея создания под контролем властей легальных союзов, выражающих и отстаивающих интересы рабочих.
Замысел базировался на убеждении, что русский царь находился вне партий, был главой всего русского народа, а не какой-то отдельной его части. Поэтому беды рабочих не могли оставаться безразличны властям, монархом поставленным. Министерство внутренних дел и его глава в 1899 — 1902 гг. Д. С. Сипягин выступали в известном смысле антиподом Министерства финансов, возглавляемого С. Ю. Витте, питавшим преувеличенное расположение к промышленникам. Идею создания под патронажем власти рабочих союзов и самого С. В. Зубатова поддержал дядя Николая II, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович. Брату, великому князю Павлу Александровичу, он писал 6 февраля 1902 г.: «Сегодня у меня были приятные минуты: я принимал депутацию рабочих со всех механических заводов и мастерских Москвы, которым я устроил и провел устав общества самопомощи. Дело очень интересное, серьезное, даже скажу опасное — обоюдоострое, но, по моему крайнему разумению, необходимое по теперешним временам».
Власть не могла оставаться в стороне конфликта между рабочими и хозяевами и должна была стать бесстрастным арбитром в их спорах, дать рабочему люду надежду и поддержку против «акул капитализма» и «хищников наживы». Подобный социальный романтизм способствовал возникновению и гапоновской организации в Петербурге, устав которой был утвержден 15 февраля 1904 г. К концу года она уже имела 17 отделений (отделов) во всех рабочих районах столицы. Задача общества состояла в том, чтобы способствовать трезвому и разумному времяпрепровождению, укреплению русского самосознания, правовому просвещению. Члены организации платили небольшие взносы, имели возможность пользоваться бесплатной юридической консультацией, библиотекой, посещать лекции, концерты. Собирались рабочие в специальных помещениях, клубах или чайных, где и происходили встречи и беседы. Такие собрания посещала тысячи человек. И постоянно перед ними выступал Г. Гапон, страстно клеймивший хищников — хозяев, рисовавший проникновенные картины общественной несправедливости, что вызывало живой отклик у слушателей. «Батюшка» быстро прослыл радетелем за «народное дело». Вся эта деятельность протекала под контролем Департамента полиции, и из полицейских источников Гапон получал финансовые субсидии.