Процесс интенсивного изучения истории России при Екатерине был прерван революцией 1917 г. Советские историки пришли к заключению, что вся политика «просвещенного абсолютизма» была политикой либеральной фразы, своего рода маской, которую носило в это время самодержавие. Социальная же сущность политики оставалась сугубо продворянской и соответственно реакционной. Причем политика «просвещенного абсолютизма» была характерна лишь для первых лет (до восстания Е. И. Пугачева) царствования Екатерины II. История жизни императрицы, как и вообще политическая история эпохи, уже не занимали историков. Они интересовались крестьянством и его классовой борьбой, историей Пугачевщины, рассматриваемой в свете концепции крестьянских войн, городскими восстаниями, развитием торговли, мануфактур, русского города, землевладения, политикой в отношении дворянства и церкви (работы П. Г. Рындзюнского, В. В. Мавродина. М. П. Павловой-Сильванской, С. М. Троицкого, М. Т. Белявского, А. И. Комиссаренко и др.). Имя Екатерины почти исчезло со страниц школьных и вузовских учебников…
Между тем огромный интерес к Екатерине и ее времени проявили западные историки. Лишь за последние двадцать лет в Англии, США, Германии и Франции вышло несколько десятков монографий на эту тему. Английская исследовательница Исабель де Мадарьяга в 1981 г. выпустила книгу «Россия в век Екатерины Великой», насчитывающую около 700 страниц и библиографию из более 600 названий. В 1989 г. свою биографию Екатерины издал американец Джон Александер, и на страницах научных журналов развернулась по ней оживленная полемика. В последние годы новые работы о Екатерине стали появляться и у нас в стране.
Так чем же все-таки была для России вторая половина XVIII в. и каково место Екатерины в русской истории? Прежде всего это было время внутриполитической стабильности, завершившей период частой смены правительств, а с ними и политического курса, вереницы бесконтрольных временщиков и отсутствия у власти четкой программы. Одновременно это было время активного законотворчества и серьезных реформ, имевших долговременное значение. Причем из всех российских реформаторов именно Екатерина была, возможно, самым успешным, ведь ей без каких-либо серьезных социальных, политических и экономических потрясений удалось почти полностью реализовать задуманную программу преобразований. Правда, многого она не успела, а от многого ей пришлось отказаться по различным объективным и субъективным причинам. Историки, еще недавно обвинявшие Екатерину в реакционности из-за того, что она не боролась с крепостным правом, последнее время все чаще говорят о том, что к отмене крепостничества русское общество было не готово и попытка такого рода могла привести к самым негативным последствиям. «Она любила реформы, но постепенные, преобразования, но не крутые, — уже давно заметил П. А. Вяземский. — Она была ум светлый и смелый, но положительный». Иначе говоря, реформы Екатерины носили созидательный, а не разрушительный характер. Какие бы последствия ни имели те или иные конкретные мероприятия Екатерины в области экономики, ни одно из них не было разорительным для населения. Во все продолжение ее царствования Российское государство становилось богаче, а жизнь подданных — зажиточнее.
Особое значение для России имели, конечно, успехи внешней политики Екатерины. Россия значительно расширила свои границы, ее население выросло на несколько сотен тысяч человек, а ее положение и авторитет в мире были как никогда высоки. Русские люди по праву гордились подвигами Румянцева и Потемкина, Суворова и Ушакова. Правда, со временем стало ясно, что далеко не все обстоит так благополучно, как кажется. Чем большей была внешнеполитическая экспансия России, тем, естественно, яростнее становилось сопротивление европейских держав, тем более обострялись противоречия с ними. Разделы Польши на долгие десятилетия породили одну из острейших национальных проблем Российской империи и на долгие годы поссорили два великих народа. Но было бы неверным обвинять в этом Екатерину. Она была человеком своего времени, когда показателем могущества государства считалось не благосостояние населения, а победы на полях сражений и размеры территорий. И уж конечно она никак не могла предвидеть всех последствий своей политики.
Эпоха Екатерины была эпохой духовного расцвета, формирования национального самосознания, складывания в обществе понятий чести, личного достоинства, законности. Не случайно историки говорят о двух непоротых поколениях русских дворян, выросших за время правления Екатерины. Из них вышли герои 1812 года и декабристы, великие писатели и художники, составляющие гордость отечественной культуры. Ибо эпоха Екатерины была временем развития свободной мысли, поощрения литературы и искусств. И немалая заслуга в этом самой императрицы, чьи собственные духовные запросы и интересы были необыкновенно широки и которая собственным примером побуждала подданных к занятиям журналистикой и историей, сочинительством, и архитектурой, театром и живописью. Духовные силы, накопленные русскими людьми в послепетровское время, именно при Екатерине как бы прорвались наружу, выплеснулись в литературные и художественные шедевры, мучительные размышления о судьбе отечества и месте России в мире.
Конечно, и при Екатерине, как и во всякое время, было немало тягот, страданий, несправедливостей. И реальная жизнь людей была очень далека от того лубочного всеобщего благоденствия, о котором мечтала императрица. И все же этот период русской истории с гораздо большим основанием, нежели многие другие, может именоваться периодом расцвета России.
Вторая половина XVIII века не случайно названа екатерининской эпохой, личность императрицы наложила на нее особый отпечаток. Волею судеб на российском престоле оказался в это время человек яркий, незаурядный, оставивший заметный след в отечественной истории. Это был несомненно один из наиболее талантливых государственных деятелей России, верно сумевший понять и оценить объективные тенденции развития общества и небезуспешно пытавшийся их регулировать и направлять. Деяния Екатерины имели долговременное значение и во многом определили последующую историю страны.
А. Г. ТАРТАКОВСКИЙ
ПАВЕЛ I
Павловское царствование, как никакое другое в истории российского самодержавия, долгое время было окутано плотной завесой молчания, изъято из гласного исторического освещения, став преимущественно предметом устного потаенного предания. Формула забвения содержалась уже в знаменитой декларации Манифеста 12 марта 1801 г., возвестившего воцарение Александра I, о его намерении «управлять „…“ по законам и сердцу в бозе почивающей августейшей бабки нашей». Стало быть, непосредственно следовавший за тем период царствования ее сына — отца нового императора как бы вычеркивался из сознания современника, упразднялся как историческая реальность.
В немалой мере этому способствовали, конечно, и весьма щекотливые обстоятельства внезапной кончины до того вполне здорового Павла I. «Главным образом, по этой причине, — подчеркивал историк павловского времени М. В. Клочков, — в России в течение нескольких десятилетий не было специальных работ, посвященных царствованию Павла во всей его совокупности». На протяжении XIX в. оно фактически было признано государственной тайной. Все столетие действовали строжайшие цензурные запреты в отношении не только трагедии 11 марта 1801 г., но и павловской эпохи в целом, особенно если дело касалось широкой читательской аудитории. Запреты эти, несколько ослабленные в 1901 г. (в частности, в связи с выходом фундаментального труда о Павле официозного историка Н. К. Шильдера), были отменены, да и то не полностью, лишь после 1905 г. По точному определению поэта, критика и историка литературы В. Ф. Ходасевича, глубоко интересовавшегося павловской эпохой, «правительство наше целое столетие ревниво оберегало память императора Александра Павловича в ущерб памяти его отца».