Наказ, как признавалась и сама Екатерина, не был сочинением вполне оригинальным. По сути, это была компиляция основных идей просветителей, и в первую очередь Ш. Монтескье и итальянского юриста Ч. Беккариа. Но для России, еще не знавшей в то время права, как самостоятельной сферы деятельности человека, не имевшей профессиональных юристов, правоведов, никогда не слышавшей о законодательных основах прав личности, истины, провозглашенные со ступеней трона, имели колоссальное значение. Что же это были за истины?
Опубликованный в июле 1767 г. «Наказ» состоял из 20 глав и 526 статей и начинался уже приведенными выше рассуждениями о России как о европейской державе и о самодержавии как единственно пригодной для этой страны форме правления. Далее Екатерина отмечала, что законы должны охватывать, все сферы жизни государства, и потому специальные главы были посвящены народонаселению, торговле, воспитанию детей. В духе модных тогда идей императрица утверждала, что процветание государства напрямую связано с правительственной заботой об увеличении населения. Надо, считала она, бороться с детской смертностью, способствовать повышению рождаемости. Именно поэтому столь губительно пытаться выжимать из народа все соки, изнурять крестьянство непомерным денежным оброком, для заработков которого отцы надолго покидают свои семейства. «Не думаю, – пишет она в одной из своих „записок“, – чтобы полезно было заставлять наши нехристианские народности принимать нашу веру: многоженство более полезно для умножения населения».
Непременным условием благоденствия государства являются торговля и всякие «рукоделия», основывающиеся на частной собственности, ибо, пишет Екатерина в «Наказе», «всякий человек имеет более попечения о своем собственном и никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другой у него отымет». Наконец, общее благо зависит и от правильного воспитания граждан – воспитания в духе законов и нравственных идеалов христианства. В детали императрица тут не пускается, ведь еще в 1764 г. она утвердила составленное И.И. Бецким «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества», в основе которого лежала идея воспитания «новой породы людей». В том же году было открыто училище при Академии художеств, президентом которой был Бецкой, открыты Воспитательный дом для сирот в Москве и Смольный институт для благородных девиц в Петербурге, готовилась реформа шляхетских корпусов. Новые школьные уставы запрещали бить и бранить детей, и предлагалось, напротив, способствовать развитию их природных склонностей лаской и уговорами.
В качестве одной из основных задач, поставленных Екатериной перед депутатами Уложенной комиссии, была выработка законов об отдельных сословиях. Собственно, без этих законов, четко и определенно обозначающих их права и привилегии, полноценные сословия и не могли существовать. Поэтому специальные главы «Наказа» были посвящены дворянству и «среднему роду людей». Последний составлял предмет особой заботы императрицы, ибо так называли третье сословие. «Я заведу у себя в империи всякого рода сословия, – сообщала Екатерина госпоже Жоффрен еще в июне 1765 г., – я вполне сознаю достоинства вашего строя». «Еще раз обещаю вам среднее сословие, – добавляет она в январе 1766 г., – но зато же и трудно будет устроить его».
К третьему сословию в «Наказе» Екатерина причисляет «всех тех, кои, не быв дворянином, ни хлебопашцем, упражняются в художествах, науках, в мореплавании, торговле и ремеслах», а также питомцев воспитательных домов, воспитанников разного рода училищ, детей чиновников и других разночинцев. Детализировать статус членов третьего сословия предстояло депутатам Уложенной комиссии. Трудность же его создания была связана с крепостным правом. Специально о нем в «Наказе» почти не говорится. Лишь статья 260 утверждает, что «не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великаго числа освобожденных». В статье 254 говорится о необходимости ограничения рабства законами, а в статье 269 осуждаются помещики, переводящие свои деревни на денежный оброк, не заботясь о том, «каким способом их крестьяне достают им деньги». Эта мысль развивается затем в статье 277, где резко критикуется точка зрения, согласно которой, «чем в большем подданные живут убожестве, тем многочисленнее их семьи» и «чем большия на них наложены дани, тем больше приходят они в состояние платить оныя».
Но неужели Екатерина забыла о самой главкой проблеме тогдашней России? По-видимому, нет. Есть основания полагать, что «Наказ» дошел до нас не в том виде, как был первоначально написан Екатериной, а в отредактированном ее ближайшим окружением. «Заготовя манифест о созыве депутатов со всей империи, – вспоминала позднее императрица, – назначила я разных персон, вельми разно мыслящих, дабы выслушать заготовленной Наказ Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились прения. Я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины того, что написано мною было, помарали, и остался Наказ Уложения, яко напечатан».
Сохранились и некоторые письменные возражения на первоначальный вариант «Наказа». Одни из них с пометами рукой императрицы принадлежат А.П. Сумарокову. Замечательный поэт и драматург, в частности, писал: «Сделать русских крепостных людей вольными нельзя, скудные люди ни повара, ни кучера, ни лакея иметь не будут и будут ласкать слуг своих, пропуская им многия бездельства, дабы не остаться без слуг и без повинующихся им крестьян: и будет ужасное несогласие между помещиками и крестьянами, ради усмирения которых потребны многие полки, и непрестанная будет междоусобная брань, и вместо того, что ныне помещики живут покойно в вотчинах („И бывают зарезаны отчасти от своих“, – добавила Екатерина), вотчины их превратятся в опаснейшие им жилища, ибо они будут зависеть от крестьян, а не крестьяне от них… Все дворяне, а может быть, и крестьяне сами такою вольностию довольны не будут, ибо с обеих сторон умалится усердие. А это примечательно, что помещики крестьян, а крестьяне помещиков очень любят, а наш низкий народ никаких благородных чувствий еще не имеет». «И иметь не может в нынешнем состоянии», – снова возразила императрица. Встретив сопротивление, Екатерина, как и подобало согласно избранной ею тактике, пошла на компромисс и убрала из «Наказа» прямое осуждение крепостничества, надеясь при этом, по-видимому, что этот вопрос может быть поставлен вновь перед Уложенной комиссией.
Несколько глав «Наказа» посвящены преступлению, следствию, суду и наказанию – проблемам, почти не разработанным в праве того времени. Законы, утверждалось в «Наказе», создаются не для устрашения, а для воспитания граждан. И наказание, каким бы суровым оно ни было, не должно быть направлено на то, чтобы мучить преступника, но должно вызывать у него стыд и раскаяние. Ибо наказание – это прежде всего бесчестие. Тем более наказание должно быть строго соразмерно преступлению, ибо иначе теряется сам его смысл. Суду должно предшествовать тщательное расследование, причем обвиняемый должен иметь право на защиту. В ходе следствия подозреваемый может быть арестован, но надо четко различать временное задержание от тюремного наказания, и, если вина подозреваемого не доказана, временное заключение ни в коем случае не должно ставиться ему в вину.
«Наказ» недвусмысленно формулирует презумпцию невиновности, также неизвестную русскому праву: «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейскаго, и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные». Обвиняемый имеет право отвода судьи, а сам суд должен быть гласным. Во время следствия недопустима пытка, а смертной казни заслуживают лишь преступники, угрожавшие самим основам существования государства, его спокойствию и благоденствию подданных. Отвращать от преступления должен не страх перед жестоким наказанием, а сознание неотвратимости кары. Для того же, чтобы предупредить преступления, надо сделать всех равными перед законом и воспитывать в народе отвращение к рабству.