Отечественную журналистику Александр III воспринимал как досадную помеху самодержавному правлению. Под напором цензуры неофициальные издания продолжают сдавать позиции: в середине 80-х гг. перестают выходить либеральные газеты «Голос», «Русский курьер», «Московский телеграф». В то же время умножаются препятствия для возникновения новых органов, получить разрешение на которые становится чрезвычайно трудно.
Самодержец не оставлял вниманием и книгоиздательство. Отпечаток его вкусов и пристрастий, о которых прекрасно знали в Главном управлении по делам печати, лежит на многих постановлениях этого учреждения. Цензурных гонений не избежали признанные классики русской литературы. Запрещаются «Мелочи архиерейской жизни» Н.С. Лескова, признанные цензурой «дерзким памфлетом на церковное управление в России». Запрещается «Крейцерова соната» Л.Н. Толстого, которую Александр III посчитал «циничной». Правда, после усиленных хлопот Софьи Андреевны Толстой, вняв ее просьбе, царь разрешает включить это произведение в собрание сочинений писателя. Отношение к автору «Войны и мира» – романа, любимого императором, – у него было двойственное. Похоже, что Александр Александрович предвосхитил оценку Толстого как «великого художника», который «жалок как философ». Такие его сочинения, как «В чем моя вера», «Исповедь», становятся запретными, за их чтение и распространение преследуют. Но, карая читателей, автора царь трогать не велит.
Цензура Александра III запрещает и другую исповедь -. старца Зосимы из романа Достоевского «Братья Карамазовы». Подготовленный для отдельного издания отрывок из романа с размышлениями этого героя о глубоком социальном неблагополучии в стране, с его мечтой о времени, когда «самый развращенный богач устыдится богатства своего перед бедным», был признан вредным, «несогласным с существующими порядками государственной и общественной жизни». По верному заключению современного либерального публициста, политика Александра III в области печати усиливала «влияние мнений, процветающих во мраке, опирающихся на молчание». Процветала «охранительная» пресса – издания Каткова, Мещерского и другие, официальные и официозные. Но эти же условия – «мрак» и «молчание» оказались благоприятны и для крайне левых общественных течений. Именно в эпоху Александра III, по признанию В.И. Ленина, «всего интенсивнее работала русская революционная мысль, создав основы социал-демократического мировоззрения».
Народническая интеллигенция в этот период отворачивается от политики, выдвинув на смену требованиям гражданских свобод и социальных преобразований теорию «малых дел». В усыпленной или, по выражению А.А. Блока, «заспанной стране» Александр III все более входил в роль неограниченного повелителя. Казалось, протестовать против установившегося режима бессмысленно и бесперспективно: он исключал даже малейшую критику власти. Деятель народнической журналистики М.К. Цебрикова безуспешно пыталась организовать адрес императору от интеллигенции, где высказать общее ощущение опасности от утеснений мысли и печати. Потерпев неудачу, Мария Константиновна от своего имени написала открытое письмо Александру III, сама издала его (в 1889 г. в Женеве) и на себе, под одеждой перевезла весь тираж (1000 экз.) через границу.
Цебрикова призывала царя с высоты трона вглядеться в страну, которой он правит, в ее беды и нужды. Она писала о том, что, ничего не дав обществу, Александр III многое отнял. Обращая внимание на травлю, которой подвергается в империи интеллигенция, Цебрикова утверждала, что гонения на нее всегда были симптомом отчуждения власти от общественных интересов. Досталось в письме и самой интеллигенции, ее равнодушию к политике, терпимости к безобразным проявлениям режима.
Ответом царя была высылка Цебриковой в Вологодскую губернию. Дочь генерала, мать семейства подлежала изоляции за суждения, которых не имела права иметь. И никто больше не нарушал покой императора подобными обращениями.
Пожалуй, именно во внешней политике склонность Александра III к консерватизму, нелюбовь к переменам и тяга к стабильности сыграла вполне положительную роль.
Продолжая миролюбивую политику своего отца, он действовал еще более осторожно и взвешенно, не давая втянуть страну ни в один из намечавшихся международных конфликтов. Свою роль при этом играли и природные свойства его натуры, отнюдь не агрессивной, а также живая память о русско-турецкой войне, которая так дорого обошлась России.
После смерти в 1882 г. престарелого канцлера А.М. Горчакова министром иностранных дел становится исполнявший должность товарища министра Н.К. Гире, уступавший Горчакову и в дипломатических способностях, и в образованности. А между тем положение России после Берлинского конгресса, который свел почти на нет завоевания Сан-Стефанского договора, было сложным.
В Средней Азии, завоевание которой началось при Александре II, российская экспансия столкнулась с английской. Граница владений Российской империи после взятия Геок-Тепе вплотную придвинулась к Афганистану – где господствовало влияние Англии. Ее продвижение и усиление в Азии угрожало осложнением Восточного вопроса. В 1885 г. русские войска, уже завоевавшие большую часть Туркмении, у границы Афганистана, на реке Кушке, столкнулись с афганскими войсками, предводительствуемыми английскими офицерами. Афганцы потерпели поражение, а Россия и Англия оказались на волосок от войны. Александр II получил тогда ряд докладных записок от высших правительственных лиц, предупреждавших о вероятной возможности войны с Англией. В частности, генерал-майор императорской свиты, член совета министра внутренних дел граф Кутайсов обращал особое внимание на необходимость защиты Черноморского побережья от британского флота. Сознавая реальную опасность войны, Александр III не сделал ни единого неосторожного движения ей навстречу.
Афганский кризис удалось ликвидировать с помощью Союза трех императоров (Германии, Австро-Венгрии и России), заключенного еще при Александре II (в 1881 г.).
Не менее напряженной была обстановка на Балканах, где слабело русское влияние и усиливалось австрийское. Отрешиться от всяких обязательств по отношению к России, воевавшей за освобождение Болгарии, пожелал ее правитель – князь Баттенбергский. Русский ставленник, родственник Александра III, князь Александр повел себя неожиданно для царя. Не согласовав с ним своих действий, даже не упредив о них, правитель Болгарии в 1885 г. присоединил к ней Восточную Румелию – автономную провинцию Турции. Эта акция, идущая вразрез с Берлинским трактатом и интересами Турции, грозила международным конфликтом. Александр III однако, отказался от военного вмешательства в болгарские дела, которого ожидала от него Европа. Он вычеркнул Александра Баттенбергского из списков офицеров русской армии и отозвал русских офицеров из армии болгарской. Император тайно содействовал государственному перевороту в Болгарии (в августе 1886 г.), для чего пригодилась мощная сеть заграничных агентов царской полиции.
Вскоре, однако, изгнанный из Болгарии князь Баттенбергский был вновь приглашен на болгарский престол. Он обратился к Александру III с просьбой о прощении и помощи, но ни того, ни другого не получил. В глазах царя он был предателем и, по словам Александра III, должен был сам расхлебывать кашу, которую заварил. Без поддержки царя князь Баттенбергский не решился принять власть и покинул Болгарию. Правительство Стамбулова, остававшееся в стране, ориентировалось на Австро-Венгрию, все более отдаляясь от России. Александр III пытался восстановить позиции России в Болгарии мирным дипломатическим путем. И хотя терпел неудачу за неудачей, иных способов достижения этой цели не планировал.
Отказавшись после некоторых колебаний вступить в Тройственный союз, в котором место России рядом с Австрией и Германией заняла Италия, Александр III склонялся все более к сближению с Францией.
Отношения России с Германией, на союз с которой первоначально ориентировался Н.К. Гире, осложнились благодаря жесткой таможенной политике самодержца, лишавшей, по сути, германскую промышленность ее важнейшего рынка сбыта. Бисмарк, в свою очередь, грозил России таможенной войной. Катков развернул против Гирса шумную кампанию в своих изданиях, требуя смещения «антинационального» министра иностранных дел.
После отставки Бисмарка в 1890 г. его преемник генерал Каприви отказался возобновить договор с Россией 1887 года, что подтолкнуло царя к союзу с Францией. Давняя антипатия Александра III к Германии выражалась все более откровенно и, как считали приближенные, не без влияния Марии Федоровны. Императрица на всю жизнь сохранила неприязнь к Германии, воевавшей с ее родной Данией и отторгнувшей в пользу Пруссии Шлезвиг и Голштинию.