— Ваше величество, извольте взглянуть. Сие подробная инструкция каждому номеру орудийной прислуги. Матросы лишь добросовестно исполняют, что предписано. Само собой, сие достигнуто неустанными тренировками.
— Сие весьма поучительно, такого на Балтике я не видывал, — удивился Константин перед отъездом в Петербург.
Великий князь восхищался выучкой экипажа, не подозревая, сколько сил и энергии вложил в его выучку высокоэрудированный, мыслящий не по шаблону командир.
Ещё в 1830 году он под руководством Лазарева участвовал в составлении брошюры «О сигнальных флагов». Корнилов стремился расширить кругозор у молодых офицеров. Это ярко проявилось в его участии в обновлении Севастопольской морской библиотеки. В феврале 1843 года он был избран в комитет директоров, а в самом комитете нёс обязанности секретаря-казначея. Корнилов с энтузиазмом взялся за дело. Уже летом 1843 года стали заметны первые сдвиги в деятельности библиотеки. «Старая библиотека переменила свою гробовую физиономию — всегда почти полна офицерами», — отмечал Корнилов.
Артачились адмиралы, требуя доставлять себе книги на дом.
«Казалось бы, что адмиралам в заведении этом не следовало бы и гнаться за собственными выгодами, — возмущался Корнилов в письме Лазареву, — кому же, как не высшим, думать об этой молодёжи, брошенной сюда за тысячи вёрст, от своих родных и знакомых, и которая, не имея книг, поневоле обратится к картам и другим несчастным занятиям... Но что же делать, когда у нас на Руси не созрело понятие общего блага, общей пользы. Горько признаться, а оно так. Всякий думает только о собственных своих выгодах, о собственном своём чине».
Корнилов сам выписывал пушкинский «Современник», «Художественную газету», увлекался историей, археологией. Известно его дружелюбие с К. Брюлловым и И. Айвазовским. Корнилов не оставался в стороне и от общественной жизни.
«Нигде Россия столько не нуждается в людях благомыслящих и образованных, — писал он, — как в основе благосостояния государства по разным отраслям внутреннего управления. Но время всё сделает, его не остановишь и не придашь ему рыси». Высказывал своё мнение и о внешней политике царя. «Большая часть наших заморских затей — колоброд; нам слишком много дела дома! Чтобы пускаться в океан-море, надо выстроить крепкое судно и дать ему надёжное вооружение, а то первый шквал — и все планы рушатся. Что в шёлку без рубахи?» И в то же время понимал безнадёжность высказывать свои взгляды окружающим. «О политике я никогда ведь ни гугу, не тронь г...» — писал он в одном из писем.
Как и задумал Николай I, вскоре после сына наведался на Чёрное море.
Смотрины Николая I черноморцев подтвердили впечатления великого князя. На тех же «Двенадцати апостолах» император, в отличие от сына, дотошно всматривался в каждую мелочь, начал знакомиться с верхней палубной. Пока матросы ставили паруса, просмотрел весь корабль с юта до бака по правому борту, а назад возвратился по левому. Нигде ни пылинки, ни соринки, вощённая палуба выглядела не хуже паркета в Георгиевском зале, всюду сверкает надраенная медяшка, на снастях всё подтянуто и подобрано, зеркально блестят стёкла на световых люках салонов и офицерских кают. Матросы, как на подбор, ухожены, чисто выбриты, подтянуты.
Задержавшись у грот-мачты, царь невольно залюбовался проворными действиями матросов на самом верхнем бом-брам-рее. Ловко переступая на пертах, не держась за что-либо руками, они балансировали, распускали паруса.
На верхнем артиллерийском деке император велел зарядить по две пушки с каждого борта и, глядя на хронометр, довольно ухмыляясь, проговорил:
— Выдать нижним чинам по рублю за мой счёт.
Больше всего времени царь провёл на нижнем деке, где на оба борта высунули чёрные жерла бомбические пушки. Каждая из них со станком весила около 190 пудов, но расчёт канониров без видимых усилии раскатывал их на станках, орудовали ганшпугами и другими приспособлениями для наводки пушек в цель.
Как и великий князь, царь вчитывался в памятки канониров, удивлённо поднимал брови, холодная улыбка пробегала по его лицу.
Остановившись в конце дека, заложив руки за спину и вглядываясь в длинные, на оба борта, уходящие далеко к носу ряды пушек, вдруг весело проговорил, обернувшись к свите:
— А ведь этот корабль порядком отделает своего противника, кто бы он ни был!
Казалось бы, это вершина желаемого, однако на поприще командира образцового парусного корабля Корнилов не забывает своей давней увлечённости новым для флота явлением — пароходами.