Марина прекрасно понимала, к чему всё идёт. Для начала она решила установить контакт с королём через своего родственника Станислава Стадницкого. Марина писала Стадницкому: «Кого бог осветит раз, тот будет всегда светел. Солнце не теряет своего блеска потому только, что иногда чёрные облака его заслоняют... Разумеется, ни с кем счастье так не играло, как со мною: из шляхтенского рода возвысило оно меня на престол московский и с престола ввергнуло в жестокое заключение. После этого, как будто желая потешить меня некоторою свободою, привело меня в такое состояние, которое хуже самого рабства, и теперь нахожусь в таком положении, в каком, по моему достоинству, не могу жить спокойно. Если счастие лишило меня всего, то осталось при мне, однако право моё на престол московский, утверждённое моею коронациею, признанием меня истинною и законною наследницею, признанием, скреплённым двойною присягою всех сословий и провинций Московского государства».
Письмо показывает, в каком жалком положения находилась Марина в Тушине. А самое главное, Марина подчёркивает, что её права на престол основаны не на правах обоих самозванцев, а в силу её коронации и присяге жителей Московского государства признавать её своей царицей в случае смерти Лжедмитрия I, не оставившего потомства. Следовательно, Марина отделяет своё дело от дела Тушинского вора: он мог быть и обманщиком, каким считает его польское правительство, но Марина от этого ничуть не лишается своих прав на московский престол.
Наконец Марина пишет и самому Сигизмунду: «Превратная судьба отняла у меня всё, оставив лишь справедливое право и претендентство на престол московской монархии. Обращаю высокое внимание вашего королевского величества на моё посвящение на царство и признание за мною наследственного права на престол, подтверждённые двойной присягой московских сословий. Я убеждена, что ваше королевское величество своим высоким разумом и по доброй совести согласитесь со мной, а мне и моей семье, жертвующей своей кровью и несущей большие издержки на это дело, придёте на помощь своей королевской милостью». И подписалась: «Императрица Марина».
Король в ответ через третьих лиц предложил Марине в управление Саноцкую землю при условии её возвращения и отказа от всяких претензий на московский престол.
В ночь с 27 на 28 декабря 1609 года Лжедмитрий II, не предупредив Марину, бежал из Тушина, переодевшись крестьянином. Теперь Марина осталась никому не нужной. В довершение всех бед она ещё была беременна.
Тем не менее, Марина подговаривает два десятка донских казаков и в ночь с 10 на 11 февраля 1610 года бежит из Тушина. Беременность не помешала ей облачиться в казачий наряд и долго скакать верхом. С ней бежали только горничная Варвара Казановская и паж Иван Плещеев-Глазун. Утром нашли письмо Марины, обращённое к полякам Рожинского, где она писала: «Я принуждена удалиться, избывая последней беды и поругания. Не пощажена была и добрая моя слава и достоинство, от бога мне данное! В беседах равняли меня с бесчестными женщинами, глумились над мною... Оставаясь без родных, без приятелей, без подданных и без защиты, в скорби моей поручивши себя богу, должна я ехать поневоле к моему мужу. Свидетельствую богом, что не отступлю от прав моих как для защиты собственной славы и достоинства, потому что, будучи государыней народов, царицею московскою, не могу сделаться снова польскою шляхтянкою, снова быть подданною, так и для блага того рыцарства, которое, любя доблесть и славу, помнит присягу».
Говоря об этом письме, польский историк Казимир Валишевский иронизировал по поводу женской логики: «Я знаю, что я могу рассчитывать на вас, итак, я покидаю вас!»
Интересно, что Марина поначалу побежала не в Калугу, а в противоположную сторону — в Дмитров, где с польским войском стоял Пётр Сапега. Последний 12 января 1610 года вынужден был снять осаду Троицкого монастыря и занял Дмитров. Однако приехала Марина к милому рыцарю не в добрый час. Скопин-Шуйский атаковал лагерь Сапеги у Дмитрова, и полякам пришлось бежать под защиту башен и валов дмитровского кремля. Русские и шведы пошли на штурм кремля, поляки пришли в замешательство. Тогда на вал выскочила брюхатая Марина и закричала: «Что вы делаете, злодеи, я — женщина, и то не испугалась!» Очевидец Николай Мархоцкий писал: «...благодаря её мужеству они успешно защитили и крепость, и самих себя».