Обращу внимание читателя на принципиальную разницу между приглашением на престол королевича Владислава и короля Сигизмунда. В первом случае государство Московское получало нового государя, а во втором — оно в том или ином виде объединялось с Польшей. Объединение с Польшей под властью короля-католика неизбежно привело бы к полонизации страны, католическая или, по крайней мере, униатская церковь стала бы главенствующей. С московской Русью произошло бы то, что поляки сделали с Малой и Белой Русью. Владислав же мог принять православную веру и стать не зависимым от Польши и отца монархом. Так, за 12 лет до этого Генрих Наваррский, заявив, что «Париж стоит мессы», перешёл в католичество и стал королём Франции Генрихом IV.
Грамоту польскому королю повезла делегация русских тушинцев. Среди них были боярин Михаил Глебович Салтыков с сыном Иваном, князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский, князь Юрий Хворостинин, дворяне Лев Плещеев, Никита Вельяминов, дьяки Грамотин, Чичерин, Соловецкий, Витоватов, Апраксин и Юрьев, также поехали Михаил Молчанов, Тимофей Грязный и бывший московский кожевник Фёдор Андронов.
31 января 1610 года делегация торжественно была представлена королю Сигизмунду в лагере под Смоленском. После хвалы королю «за старание водворить мир в Московском государстве» дьяк Грамотин от имени Думы, двора и всех людей объяснил, что в Московском государстве желают иметь царём королевича Владислава, если только Сигизмунд сохранит греческую веру и не коснётся древних прав и вольностей московского народа.
Сигизмунд сам желал вступить на московский престол, но решил обмануть русских и вступил в переговоры о Владиславе.
После нескольких дней споров 4 февраля король и послы согласились подписать кондиции (условия), при которых Владислав мог стать русским царём. Наиболее важными были два первых пункта.
Первое: Владислав должен был венчаться на царство в Москве от русского патриарха, по старому обычаю. Король прибавил сюда, что это условие будет исполнено, когда водворится совершенное спокойствие в государстве. Из этой прибавки видно намерение Сигизмунда не посылать сына в Москву, но под предлогом неустановившегося спокойствия добиваться государства для себя.
Второе: чтобы святая вера греческого закона оставалась неприкосновенной, чтоб учителя римские, люторские и других вер раскола церковного не чинили. Если люди римской веры захотят приходить в церкви греческие, то должны приходить со страхом, как прилично православным христианам, а не с гордостью, не в шапках, псов с собой в церковь не водили бы и не сидели бы в церкви в неположенное время. Сюда король прибавил, чтобы для поляков в Москве был построен костёл, в который русские должны входить с благоговением. Король и сын его обещались не отводить никого от греческой веры, потому что вера есть дар Божий и силой отводить он неё и притеснять за неё не годится. Жидам запрещался въезд в Московское государство.
Сигизмунду удалось добиться своей цели. Гарантом исполнения договора становился польский король. К договору было приписано: «Чего в этих артиклах не доложено, и даст бог его королевская милость будет под Москвою и на Москве, и будут ему бить челом патриарх и весь освящённый собор, и бояре, и дворяне, и всех станов люди: тогда об этих артикулах его господарская милость станет говорить и уряжать, по обычаю Московского государства, с патриархом, со всем освящённым собором, с боярами и со всею землёю».
Сигизмунд поспешил сделать и следующий шаг для исполнения своих замыслов. Он потребовал от послов повиноваться ему до прибытия Владислава, и послы согласились, в чём и присягнули: «Пока бог нам даст государя Владислава на Московское государство, буду служить и прямить и добра хотеть его государеву отцу, нынешнему наияснейшему королю польскому и великому князю литовскому Жигимонту Ивановичу».
Тем временем кризис в Тушине нарастал. В ночь на 11 февраля 1610 года из Тушина бежала Марина Мнишек. Она была беременна от Тушинского вора, но это не помешало ей скакать на коне, переодетой казаком. Отъезд Марины к мужу в Калугу послужил сигналом для повального бегства русских тушинцев, которые бежали кто куда — частью в Калугу, а остальные рассеялись по стране мелкими шайками. Последними в первых числах марта 1610 года ушли поляки Рожинского, спалив за собой «воровскую столицу». Часть именитых русских тушинцев отправились каяться к Шуйскому, а другие во главе с патриархом Филаретом в обозе Рожинского поехали под Смоленск к Сигизмунду. Поляки Рожинского ехали к королю, так как им некуда было больше деваться.