– Как же не горевать, как же не кручиниться? Я дружинник у князя Александра Ярославича. На Русскую землю идут в волчьей злобе и жадности и немецкие рыдели, и литовские лесовики, и свейский король со своими кораблями да натравливают на нас всех, кого могут.
– Истинно, как волки лютые подбираются, – вздохнув, сказал старик.
– Зверь лучше: зверя можно на цепь посадить, а немец сам норовит всех заковать в железо и с белого свету сжить. А мы уже поняли, что нам житья не будет, пока не выйдем против него всем миром, плечо к плечу. Надо не мешкая браться за топоры и рогатины и одной стеной пойти на рыделей.
– Постой, сынок! – прервал старик и стукнул клюкой. – У нас тоже еще не перевелись на святой Руси славные богатыри: хоть в глухом углу мы живем, но и до нас весточка докатилась, что в Новугороде объявился грозный и удалой князь Олекса. Разве не он разметал свейское войско под Ижорой? Где он нынче? Чего медлит?
Гость снова опустил голову на руки, а старик следил за ним, гладя седую бороду.
Мальчик Савоська, раскрыв рот, слушал внимательно, что старшие говорят. Половины он не понимал, но чуял, что гость кручинится и так же опасается злых немцев-рыделей, как и другие. А дедушка и рад бы, да не знает, как гостя утешить.
Вдруг Савоська, услышав голоса на улице, повернулся и припал к дырке в пузыре, затянувшем окошко.
– Маманька, а маманька! К нам едут неведомые люди, и одеты они по-чудному. Сдерживают коней и кругом озираются.
– Ахти, Господи! Вот когда беда заправская пришла! – воскликнула хозяйка и стала обтирать о тряпку руки, вымазанные тестом, которое она месила.
– Мать Пресвятая Богородица! Огради нас своим святым покровом! – шептал старик, приподнимаясь со скамьи.
– А ну-ка, молодец, пусти меня взглянуть! – сказал гость, быстро подходя к оконцу.
Он припал к щели и увидел на дороге двух всадников, одетых не по-русски. Сразу можно было узнать иноземцев. Хотя они были в шубах, снятых с леттских крестьян, но с плеч спускался белый плащ с большим черным крестом. Ноги перевиты широкими ремнями. На ступнях – остроносые чеботы, на них – железные шпоры с медными звездочками. На голове железная круглая шапка – шелом. В руках иноземцы держали копья. На поясе подвешены длинные прямые мечи с крестообразной рукоятью. И сбруя, и седло с высокой лукой не походили на русские.
Молодой гость стал вполголоса объяснять подбежавшей хозяйке:
– Верно. Это иноземцы. Два рыделя, только один, кажись, наш – из поганых переветников. Он что-то объясняет другому, видно, немцу. А вон тот дергает веревку и бьет плетью. Вот из снега подымается еще человек. Руки у него закручены за спиной, а на шее веревочная петля. Надо приготовиться, хозяйка. Один из них едет сюда.
Послышался стук в окно и голос:
– Эй, кто в избе! Выходи, да поживей, а не то сойду с коня – худо вам будет.
Хозяйка испуганно всплеснула руками и взглянула на гостя. Тот шепотом приказал:
– Голоси, что одна в избе и сейчас выйдешь. Ступай на крыльцо, да не сказывай, что я здесь. А я приготовлюсь их встретить как надо.
– Эй, живее там! – послышался голос с улицы, и железный отточенный конец копья просунулся в окно.
– Возьми топор, вон у печки, – показала хозяйка, – а я пойду им зубы заговаривать. Иду, иду! – крикнула она во весь голос и, крестясь, выбежала из избы.
Конец копья исчез. Путник снова припал к окну. Он увидел, что оба рыцаря направились было в сторону озера, но вдруг, повернув коней, помчались прочь. Сперва они волочили за собой пленного, потом веревка оборвалась, и пленник остался лежать на снегу. Хозяйка вбежала в избу и сказала:
– Услышала слезную мольбу нашу Матерь Пресвятая Богородица! С озера наши рыбаки идут, а за ними воины, тоже наши, на конях. Видно, и хозяин мой вертается.
Услышав, что мужики возвращаются, старый Микола поспешил к себе домой.
Пленный из Риги
Дружинники развязали пленного, брошенного немцами, и, подхватив его под руки, втащили в избу. Хозяйка растерла салом его обмороженное лицо. Уши распухли и обвисли. Он сидел на скамье и вполголоса хныкал:
– Конец мой пришел! Для чего меня мать родила! Поди слезами обливается, горемычная! Пропал я почем зря!
– Подожди, милый, горевать! – сказал чернобородый ратник.
– Да ведь они меня чуть насмерть не убили! Копьями подкалывали, чтобы я шибче за конем бежал… Добро, что снег был глубокий, а то на гладком месте они все скоком, и я скоком. Им легко торопиться на конях, а каково было мне поспешать за ними?