Старик глубоко знал природу, он умел использовать целебные свойства лесных трав. Он лечил бедняков из окрестных мест, и люди почитали его, как чудотворца. Он никогда не скрывал естественных свойств растений и не стремился к тому, чтобы его' считали волшебником. Но крестьяне твердо верили, что он обладает сверхъестественными знаниями и общается с духами, и тем больше его уважали.
Вот какой человек был Пярт-пророк, один из светлых образов темного средневековья.
6
Яанус, пыхтя под своей ношей, добрался вместе со своими спутниками — Эмми, лошадьми и Тарапитой — до пещеры отшельника и здесь опустил Одо, еще не пришедшего в сознание, на мягкую траву. Отшельнику Яанус коротко рассказал о случившемся. Старик ощупал голову, руки и ноги юнкера, скрылся в пещере и вскоре вернулся, держа в руке пузырек с прозрачной жидкостью. Пузырек он поднес к носу Одо. Как только запах этой жидкости проник в ноздри потерявшего сознание мальчика, он тотчас же зашевелился и, глубоко вздохнув, открыл глаза.
Он приходит в себя! — воскликнула Эмми и в порыве радости обняла брата обеими руками.
О, милый Одо!
Одо широко раскрытыми глазами, еще не совсем очнувшись, оглядел окружающих, приподнялся, сел и, казалось, силился что-то припомнить.
— Больно ты ушибся, дорогой? — спросила Эмми участливо и погладила брата по щеке.
Юнкер удивленно посмотрел на сестру и пробормотал:
Какой ушиб? Когда я ушибся?
Когда… когда этот глупый жеребец тебя сбросил.
Как не стыдно! — произнес Пярт-пророк с добродушной насмешкой. — Молодой рыцарь позволяет себя сбросить наземь, да еще так скоро забывает об оскорблении! Настоящий рыцарь страдал бы от такого позора всю жизнь.
Теперь только в ушибленной голове юнкера стало немного проясняться, и, по мере того, как он припоминал происшедшее, в его мозгу словно что-то закипало. Это была острая злоба, она вдруг воспламенилась, как береста. Юнкер вскочил на ноги, грубо оттолкнул се- стру и крикнул, сверкая глазами:
— Чего мне стыдиться? Перед кем? Перед вами, отребье этакое? Если захочу, все вы получите кнута, как собаки! Попробуйте тогда пристыдить меня! А если бы этот чертов жеребец попал мне в руки, я бы его так отхлестал! Я бы исколотил его в пух и прах — пусть бы издох у меня под ногами! Вот тогда бы я посмеялся! Погоди, злодей, погоди, я еще до тебя доберусь! Юнкер заскрежетал зубами и угрожающе потряс кулаком; тут его взгляд упал на Яануса — тот с недовольным и чуть презрительным видом смотрел на него. Теперь гнев юнкера обрушился на Яануса. Он подался вперед, поднял кулаки, встал перед Яанусом и крикнул вызывающе:
— Ты чего, дурак, на меня уставился? Мужик, собачья шкура! Ведь этот проклятый жеребец был твой, и если я его не поймаю — прикажу выпороть тебя!
(Яанус, нахмурившись, напряженно глядел Одо прямо в глаза.) Смотри, собака, смотри на меня! Из милости я тебя один раз избавил от порки, теперь ты от нее не уйдешь. (Яанус сжал кулаки и, побледнев, шагнул вперед, приблизившись вплотную к противнику.) Посмей только тронуть меня! И если ты еще раз покажешься в замке, я натравлю на тебя собак, чтобы они тебя разорвали, чтоб от тебя одни лохмотья остались…
Но на сей раз угрозы юнкера этим и кончились — в тот же миг перед его глазами мелькнула рука Яануса, и от хлесткого удара у Одо покраснела щека, онемел язык и подкосились ноги. Эмми испуганно вскрикнула, а отшельник оттащил Яануса, тихо сказав ему:
— Парень, подумай, что ты делаешь! Хочешь нарочно погубить себя?
Яанус стоял как столб и молча смотрел в землю. А юнкер, пробормотав угрожающе: «Погоди, уж я тебе отомщу!» — бросился к своей лошади, вскочил на нее и помчался домой. Эмми сперва стояла в нерешительности, со страхом глядя вслед брату, потом тихо попросила отшельника, чтобы тот помог ей взобраться в седло. Старик посадил ее на лошадь и сказал:
— Будь доброй девочкой, Эмми, постарайся одновременно с Одо добраться до замка и расскажи отцу всю правду. Попытайся предотвратить несчастье, которое может случиться из-за этого злого мальчика.
Эмми молча кивнула головой, подала старику на прощанье руку и промолвила, боязливо взглянув в сторону Яануса:
Прощай!
Прощай! — ответил тот отрывисто, не поднимая глаз.
Эмми тронула лошадь и поспешила вдогонку за братом.
Яанус не двигался с места, словно в испуге следя глазами за удаляющейся всадницей. В сердце мальчика тайком закрадывалось сожаление и недовольство собой. Сожаление настойчиво шептало ему: «Ты легкомысленно растратил огромное богатство. Кончилась лучшая пора твоей жизни, ты больше никогда не увидишь друзей». А досада на самого себя бормотала: «Что ты, глупый мальчишка, еще смотришь тут, на потеху другому человеку? Беги, заберись под десяток одеял, чтоб никто твоей дурацкой рожи не видел».