— А теперь позовем великого и могущественного кушанского царя и порадуем его доброй вестью, — сказал Петехонсис царевичу. — Я знаю, что все дурное пройдет и молодой царевич вернется к своим занятиям здоровым и веселым. Впрочем, я готов побыть здесь несколько дней, пока залечатся раны и исчезнет сыпь.
— Один ученый человек из греков приходит ко мне через день, — сказал царевич. — Он рассказывает мне о разных странах и народах, чтобы я знал, какие послы из каких стран желательны для Великого Кушанского царства. Мы ведем торговлю со многими странами. Наши купцы торгуют с городами Сасанидов и Рима, возят товары в далекую Ханьскую империю, бывают в греческих городах Понта. Посмотри на эту золотую чашу со скифами, ее привезли из Пантикапея, а вино — из Ольвии. Отличное вино, попробуй!
Царевич протянул лекарю золотую чашу, которая стояла на столе у постели, и продолжал:
— Среди других почетное место занимает великая древняя страна Египет. Я слышал от своего мудрого грека много примечательных историй о древних фараонах, о пирамидах и сфинксах. Настанет день — и я прибуду с посольством в эту великую страну. И тогда я вспомню твое искусство врачевателя, почтенный Петехонсис. А пока я велю вознаградить тебя по достоинству. Не покидай наш дворец до того дня, когда я почувствую себя полностью здоровым. Но и сейчас мне лучше, хоть и прошло немного времени с тех пор, как ты открыл свои волшебные ларцы.
РАБЫ СПАСЕНЫ
День показался им бесконечным. Байт и Сфрагис напрасно ждали Хайрана вблизи каменоломни. Напрасно они старались представить себе, как на пыльной дороге покажутся трое: двое грязных и оборванных. Впрочем, нет. В таком виде их нельзя будет водить по улице без охраны. Должно быть, Хайран взял одежду. Он велит слугам доставить туда воды и еды, накормит несчастных, поможет им помыться и надеть чистое платье, припасенное вчера на базаре в Каписе.
— Знаешь, Сфрагис, — говорила Байт, — мой Забда был самым красивым юношей в Пальмире. Признаюсь тебе, я люблю красивых людей. И тебя я полюбила за твою красоту. Правда, не только за красоту лица, еще — за красоту души, милая Сфрагис, я вся дрожу от нетерпения. Дождусь ли я встречи с моим милым Забдой?
Я так тревожилась, когда узнала, что он отправляется в Александрию. Но это было нужно для благополучия всей их семьи. А отец Забды должен был уехать в Афины, там были какие-то дела. Все куда-то ездили, куда-то торопились, а я сидела дома и всех ждала. Я даже не знала о том, что мой милый Забда вздумал поехать в Рим смотреть бой гладиаторов. Еще год назад он говорил мне, что мечтает увидеть это зрелище, как печально, что это скромное желание стало причиной его гибели.
— Нет, — сказала Сфрагис. — Только принесло несчастье, но это несчастье уже скоро пройдет. Вот-вот они покажутся на дороге. Как я буду рада, моя сестрица Байт! Я представляю себе, какую свадьбу вы отпразднуете, когда вернетесь в Пальмиру. Мне хотелось бы побывать на таком большом празднике, но так получилось, что надо торопиться в дом отца. Байт, моя прекрасная сестрица, прошу тебя, если они покажутся сейчас очень грязные, голые и несчастные, какими были мы, не пугайся. Знай, что все дурное уже позади. Пусть бы только показались. Не правда ли, Байт?
Когда на дороге показался Хайран, уныло опустивший голову, Байт горько заплакала.
— Все пропало, сестрица Сфрагис. Нет мне счастья! Погиб мой милый Забда! Ах, как я несчастна! И зачем только он вздумал покинуть Александрию! Милая Сфрагис, все пропало… Как я несчастна!
— Не все пропало, — сказал Хайран, увидев плачущую дочь. — Наоборот, я узнал, что молодой человек из Пальмиры работал на этой каменоломне и был здоров всего лишь несколько дней назад. Я уверен, что это Забда. Сейчас его перевели на другие работы. Рабы прокладывают дорогу в горах. Завтра на рассвете мы отправимся туда и найдем наших дорогих. Не плачь, Байт. Ты так хорошо вела себя в пути — не плакала, не причитала, не жаловалась. Я гордился тобой, моя доченька. Я многое сделал, чтобы спасти наших любимых, и мы их найдем.