Однажды, императоръ Павелъ спросилъ графа Ростопчина:
— Вѣдь Ростопчины татарскаго происхожденія?
— Точно такъ, государь.
— Какъ же вы не князь?
— А потому, что предокъ мой переселился въ Россію зимою. Именитымъ татарамъ-пришельцамъ, являвшимся лѣтомъ, цари жаловали княжеское достоинство, а являвшимся зимою — шубы.
(Воспоминаніе о графѣ Ростопчинѣ. «Рус. Архивъ» 1877. Стр. 70).
Разъ, за обѣдомъ у государя, на которомъ также былъ и генералъ-губернаторъ Сибири Пестель, присутствующіе разговорились — какое изъ пяти чувствъ въ человѣкѣ сильнѣе.
— Я полагаю, что зрѣніе, — сказалъ Ростопчинъ; — вотъ, напримѣръ, генералъ Пестель живетъ постоянно въ Петербургѣ, а хорошо видитъ, что дѣлается за нѣсколько тысячъ верстъ въ Сибири.
(Записки Богуславскаго. «Рус. Стар.» Т. 26. Стр. 109).
Сынъ графа Ростопчина, сильно мотая въ Парижѣ, задолжалъ значительныя суммы денегъ. Кредиторы, зная, что у него нѣтъ собственнаго имѣнія, съ требованіемъ объ уплатѣ обратились къ отцу. Старикъ рѣшительно отказался платить долги за сына, предоставивъ кредиторамъ поступить съ нимъ по законамъ. Молодого Ростопчина, по приговору суда, не замедлили заключить въ тюрьму, гдѣ онъ и высидѣлъ опредѣленное время. По окончаніи срока Ростопчина выпустили, и онъ, по законамъ Франціи, не подлежалъ уже болѣе преслѣдованію своихъ кредиторовъ. Послѣ этого, старикъ Ростопчинъ немедленно пригласилъ къ себѣ всѣхъ кредиторовъ и, къ крайнему ихъ удивленію, заплатилъ каждому должную сыномъ сумму, причемъ сказалъ:
— Я и прежде могъ бы это сдѣлать, но хотѣлъ проучить молодого человѣка; а то вы сами знаете, что русскіе не любятъ быть въ долгу у французовъ.
(Тамъ же, стр. 110).
Когда Ростопчинъ уже находился въ отставкѣ и жилъ въ Москвѣ весьма уединенно, къ нему пріѣхалъ родственникъ его, Протасовъ, молодой человѣкъ, только что поступившій на службу.
Войдя въ кабинетъ, Протасовъ засталъ графа лежащимъ на диванѣ. На столѣ горѣла одна свѣчка.
— Что дѣлаешь, Александръ Павловичъ? чѣмъ занимаешься? — спросилъ Ростопчинъ.
— Служу, ваше сіятельство. Занимаюсь службою.
— Служи, служи, да дослуживайся до нашихъ чиновъ.
— Чтобы дослужиться до вашего званія, надобно имѣть ваши великія способности, вашъ геній! — отвѣчалъ Протасовъ.
Ростопчинъ всталъ съ дивана, взялъ со стола свѣчку, поднесъ ее къ лицу Протасова и сказалъ:
— Я хотѣлъ посмотрѣть, не смѣешься ли ты надо мной?
— Помилуйте! — возразилъ Протасовъ, — смѣю ли я смѣяться надъ вами!
— Вижу, вижу! Такъ, стало быть, ты и вправду думаешь, что у насъ надобно имѣть геній, чтобы дослужиться до знатныхъ чиновъ? Очень жаль, что ты такъ думаешь! Слушай же, я разскажу тебѣ, какъ я вышелъ въ люди и чѣмъ дослужился.
Отецъ мой былъ хотя и небогатый дворянинъ, но далъ мнѣ хорошее воспитаніе. По тогдашнему обычаю, для окончанія образованія, я отправился путешествовать въ чужіе края; я былъ въ то время еще очень молодъ, но имѣлъ уже чинъ поручика.
Въ Берлинѣ я пристрастился къ картамъ и разъ объыгралъ одного стараго прусскаго майора. Послѣ игры майоръ отозвалъ меня въ сторону и сказалъ:
— Herr Lieutenant! Мнѣ нечѣмъ вамъ заплатить, — у меня нѣтъ денегъ; но я честный человѣкъ. Прошу васъ пожаловать завтра ко мнѣ на квартиру. Я могу предложить вамъ нѣкоторыя вещи; можетъ быть онѣ вамъ понравятся.
Когда я явился къ майору, онъ провелъ меня въ одну комнату, всѣ стѣны которой были уставлены шкафами. Въ этихъ шкафахъ, за стекломъ, находились, въ маленькомъ видѣ, всевозможныя оружія и воинскія одѣянія: латы, шлемы, щиты, мундиры, шляпы, каски, кивера и т. д. Однимъ словомъ, это было полное собраніе оружій и воинскихъ костюмовъ всѣхъ вѣковъ и народовъ, начиная съ древности. Тутъ же красовались и воины, одѣтые въ ихъ современные костюмы.
Посреди комнаты стоялъ большой круглый столъ, гдѣ тоже было разставлено войско. Майоръ тронулъ пружину и фигуры начали дѣлать правильныя построенія и движенія.
— Вотъ, сказалъ майоръ, — все что мнѣ осталось послѣ моего отца, который былъ страстенъ къ военному ремеслу и всю жизнь собиралъ этотъ кабинетъ рѣдкостей. Возьмите его вмѣсто уплаты.
Послѣ нѣсколькихъ отговорокъ, я согласился на предложеніе майора, уложилъ все это въ ящики и отправилъ въ Россію. По возвращеніи въ Петербургъ, я разставилъ мои рѣдкости у себя на квартирѣ и гвардейскіе офицеры ежедневно приходили любоваться моимъ собраніемъ.
Въ одно утро пріѣзжаетъ ко мнѣ адъютантъ великаго князя Павла Петровича и говоритъ, что великій князь желаетъ видѣть мое собраніе и для этого пріѣдетъ ко мнѣ.