(Черты изъ жизни Екатерины II. «Др. и Нов. Россія» 1879. Т. I. стр. 144).
Когда Франція подверглась жестокимъ слѣдствіямъ революціи и внутреннихъ неустройствъ всякаго рода, когда осторожная Екатерина прервала и на морѣ и на сушѣ всякое съ нею сношеніе, въ то время возвратился изъ Парижа молодой Будбергъ, русскій камеръ-юнкеръ, бывшій впослѣдствіи ревельскимъ губернаторомъ. Екатерина, вникавшая въ причины всякихъ дѣйствій, любила въ то время разспрашивать подробно пріѣзжающихъ изъ этого государства; она пожелала и его видѣть.
Милостиво ею принятый и обласканный, онъ удовлетворялъ любопытство императрицы, разсказывая о своихъ путешествіяхъ.
— Скажите, пожалуйте, — спросила она, — отчего это во Франціи такія волненія?
— Да какъ не быть волненіямъ, — рѣзко и живо отвѣчалъ онъ въ какомъ-то разсѣяніи, забывъ о лицѣ, съ которымъ говорилъ, — самовластіе тамъ дошло до такой степени, что сдѣлалось несноснымъ.
Выговоривъ это, онъ опомнился, смутился, потупилъ глаза и стоялъ, какъ вкопанный.
— Правда твоя, мой другъ, — замѣтила Екатерина, — надобно стараться несносное дѣлать сноснымъ.
Другой разъ, разговаривая объ этомъ же предметѣ съ графомъ Н. П. Румянцевымъ, возвратившимся также изъ чужихъ краевъ и бывшимъ впослѣдствіи государственнымъ канцлеромъ, она сожалѣла о затруднительномъ положеніи французскаго короля Людовика XVI о неустройствахъ и волненіяхъ во Франціи и, между прочимъ, сказала:
— Чтобы хорошо править народами, государямъ надобно имѣть нѣкоторыя постоянныя правила, которыя служили бы основою законамъ, безъ чего правительство не можетъ имѣть ни твердости, ни желаемаго успѣха. Я составила себѣ нѣсколько такихъ правилъ, руководствуюсь ими, и, благодаря Бога, у меня все идетъ недурно.
Румянцевъ осмѣлился спросить:
— Ваше величество, позвольте услышать хотя одно изъ этихъ правилъ.
— Да вотъ, напримѣръ, — отвѣчала Екатерина: — надобно дѣлать такъ, чтобы народъ желалъ того, что мы намѣрены предписать ему закономъ.
(«Историч. Вѣстникъ» 1881. Т. I. Стр. 466).
Императрица, собираясь ѣхать куда-то съ графомъ К. Г. Разумовскимъ, садилась уже въ сани, когда пробрался сквозь толпу, собравшуюся посмотрѣть на свою государыню, крестьянинъ и подалъ ей бумагу. Государыня приняла бумагу и приказала продержать крестьянина въ караулѣ до ея возвращенія. Прибывъ во дворецъ, она поспѣшила прочесть просьбу крестьянина, которая вкратцѣ была слѣдующаго содержанія: крестьянинъ винился въ томъ, что нѣсколько лѣтъ тому назадъ бѣдную дворянку, которая ежегодно ѣздила собирать съ помѣщиковъ новину, рожь, гречу и проч. и на возвратномъ пути всегда останавливалась у него, онъ убилъ. Терзаемый нѣсколько лѣтъ угрызеніями совѣсти, явился онъ въ судъ, объявилъ о томъ, просилъ наказанія, чтобы освободиться отъ барыни, которая преслѣдуетъ его день и ночь. Приняли крестьянина за съумасшедшаго, отправили въ тюрьму, продержали нѣсколько мѣсяцевъ и возвратили домой. Но барыня отъ него не отставала. Онъ бросился къ ногамъ губернатора, просилъ строгаго наказанія, чтобы тѣмъ избавиться отъ преслѣдованія мертвой барыни. Его наказали плетьми, а барыня тутъ, какъ тутъ. Онъ прибылъ наконецъ въ Петербургъ испросить у императрицы милости: велѣть такъ его наказать, чтобы барыня навсегда оставила его въ покоѣ. Государыня, прочитавъ бумагу, задумалась и потребовала къ себѣ ПІешковскаго. «Прочти эту бумагу, сказала она, и подумай, что намъ дѣлать съ этимъ крестьяниномъ?» А между тѣмъ, прислонилась къ окну и стояла въ глубокомъ раздумьѣ.
Шешковскій, познакомясь съ прошеніемъ, отвѣчалъ:
— Позвольте мнѣ, ваше величество, взять крестьянина съ собою; онъ навсегда забудетъ свою барыню.
— Нѣтъ, возразила императрица, онъ уже не намъ подвластенъ; нѣкто выше насъ съ тобою наложилъ на него руку свою, и барыня останется при крестьянинѣ до конца дней. Прикажите его отправить домой и дать на дорогу 50 рублей денегъ.
Этотъ случай подалъ императрицѣ мысль учредить совѣстные суды.
(Разсказы Де-Санглена. «Русск. Стар.» 1883. Т. 40. Стр. 144).
Однажды, графъ Салтыковъ поднесъ императрицѣ списокъ о производствѣ въ генералы. Чтобы облегчить императрицѣ трудъ и обратить ея вниманіе, подчеркнулъ онъ красными чернилами имена тѣхъ, которыхъ производство, по его мнѣнію, должно было остановить. Государыня нашла подчеркнутымъ имя бригадира князя Павла Дмитріевича Циціанова.
— Это за что? — спросила она.
— Офицеръ его ударилъ, — отвѣчалъ Салтыковъ.
— Такъ что-жъ? Ты выйдешь отъ меня, изъ-за угла накинется на тебя собака, укуситъ, и я должна Салтыкова отставить? Князь Циціановъ отличный, умный, храбрый офицеръ; имъ должно дорожить; онъ намъ пригодится. Такихъ людей у насъ немного!