Заслуженный солдат, выждав удобный случай, когда Императрица выходила из кареты, стал перед нею на колени с бумагою в руке. Бумага принята и прочитана. Это была тайная жалоба целого полка, стоявшего в Малороссии, на полкового командира, князя Г., в том, что он не выдает жалованья, отчего солдаты терпят крайнюю нужду, что они выбрали единодушно лучшего из своих товарищей, унтер-офицера, чтоб он довел их горе до матушки их, правосудной Государыни.
Императрица приказала президенту Военной коллегии, графу Захару Григорьевичу Чернышеву, тайно разведать, точно ли жалоба справедлива, и хорошо содержать присланного. Чернышев поместил его в своем доме и производил розыски. Между тем родные князя Г., узнав о его беде, всячески умоляли графа Чернышева спасти его. Дело тянулось долго и, наконец, казалось как бы забытым. Через несколько месяцев граф Чернышев для того, чтобы солдат, живший в его доме, не напоминал о деле и не попался бы когда-нибудь на глаза Императрице, отправил его на службу в один из сибирских полков, да и сам перестал думать и забыл об этом деле.
Но не забыла Екатерина.
— Что же, граф. — спросила она однажды Чернышева. — собраны ли сведения по жалобе полка?
— Нет, Ваше Величество, еще не получено полных и верных.
— А присланный от полка?
— Живет, Государыня, у меня в доме во всем довольстве. Ему идет и вино, и пиво, обед посылаю ему с моего стола.
— Захар! — грозно сказала Императрица. — Ты лжешь! Ты обманываешь меня! Я знаю все. Слушай же, Захар, начальника полка сменить и предать суду, присланного немедленно возвратить в Петербург.
Полку было возвращено все законное, присланный унтер-офицер был пожалован в офицеры и возвратился в свой полк, благословляя имя Государыни. (1)
Кому не известны эрмитажные вечера Екатерины, где она, оставив царское величие и отдыхая от дневных государственных занятий, являлась не Императрицею, но ласковою, любезною хозяйкою? Едва ли будет возможно когда-нибудь описать все подробности этих вечерних отдыхов Великой Государыни.
При конце одного из таких вечеров Екатерина, сев ужинать, видит, что подле нее одно место осталось пустым.
— Ах, боже мой, — говорит она, — ужели я так несчастлива, что подле меня и сидеть никто не хочет?
Надобно знать, что на этих маленьких вечерах за стол садились не по чинам, а по выдернутым наудачу билетам, такова была воля державной хозяйки. Начались розыски между гостями: матери взглядывали на билеты своих дочерей. Наконец, номер пустого места подле Императрицы нашли у княжны С. В. Голицыной, впоследствии графини Строгановой, тогда десятилетней девочки, и велели ей занять место. Императрица, обласкав ее, рассказывала ей во время ужина забавные сказки. Дитя, склонное к смеху, прохохотало весь ужин. Встав от стола. Императрица взяла ее за руку, подвела к матери, княгине Н. П. Голицыной, и примолвила:
— Кажется, ваша дочь не скучала у меня. (1)
День бракосочетания Великого Князя Александра Павловича, именно 3 сентября 1793 года, ознаменован был многими монаршими милостями, в том числе и наградами чиновников по разным ведомствам. Между последними, судье киевского совестного суда, коллежскому советнику Полетике был пожалован орден Св. Владимира. Но в рескрипте о том вместо «коллежского» он наименован был «статским советником». Получив этот рескрипт, Полетика представил его в губернское правление и требовал объявить ему по установленному порядку этот чин. Не имея указа от Сената о пожаловании Полетики в статские советники, губернское правление затруднялось в исполнении его требования и вошло с представлением в Сенат, испрашивая его разрешения. Когда, наконец, обстоятельство это чрез генерал-прокурора представлено было на рассмотрение Императрицы с означением именно того, что Полетика наименован в рескрипте статским советником по ошибке. Государыня сказала: — Государи не ошибаются, и ошибки их должно принимать за истину.
И Полетика стал статским советником.(1)
Полковник Боборыкин, выпущенный из капитанов гвардии в армию, имел надобность быть в 1-м департаменте Сената, но входил туда по черной лестнице, темной и узкой. На этой лестнице Боборыкин встретился с канцелярским чиновником, и когда последний, усиливаясь пройти вниз, не посторонился, Боборыкин толкнул его и при этом ударил два раза хлыстиком. Это случилось во время собрания Сената, и происшествие немедленно сделалось известным. Экзекутор не мог не довести о нем до сведения генерал-прокурора. Последний был также в необходимости донести о том Императрице.