«Вот повезло! – восхитился Омар. – Хоть от счастья рыдай. Во весь голос…»
– Если б государь дозволил, я бы пошел покормить свою собаку, – кивнул Омар смиренно на жирные кости на скатерти.
– А! У тебя есть с-собака? – пробормотал султан, вновь роняя голову. – У меня их м-много. Но я им не верю… Не верю! – вскинулся юный правитель и вновь потянулся к бороде визиря. Но проворный придворный успел юркнуть за дверь. – Я верю т-тебе… Ты теперь мой надим – друг, советчик и ox-хранитель. Ты м-мой верный пес…
Омар отшатнулся, вскинул руки к груди, будто желая отбросить тяжелый камень оскорбления. В глазах его смутно белело открытое горло султана.
Оно будто само просилось, чтобы его перегрыз Басар. Телохранитель только и успеет, что оглянуться.
Эх! Если б не «Книга печали»…
Омар, испугавшись себя, подавил искушение, от которого у него самого на душе сделалось мерзко, нашел в прихожей щербатую старую миску: «Можно?» Ополоснул ее водой из кувшина, сложил кости, украдкой добавив кус мяса, – и вынес Басару.
Тот, как всегда, не спеша, с благородным видом, деликатно, подошел к миске и выжидательно взглянул на хозяина.
– Отойдем, – предложил поэт. – Стеснительный пес. Не ест при посторонних…
Визирь задумчиво оглаживал растрепанную бороду. Ему, конечно, было больно, но визирь улыбался.
– Как вы нашли молодого султана? – спросил он с обычным тихим весельем.
– Государь… не совсем здоров, – ответил поэт осторожно. – У него… излишне горячий темперамент. Надо бы делать ему кровопускание.
Визирь долго молчал.
– Это мысль! – согласился он наконец безмятежно. И сказал вдруг раздельно и веско: – Давно пора пустить ему кровь. Не так ли? – вскинул он на Омара честные наивные глаза…
Поэт отступил и застыл, раскрыв рот от изумления. Что происходит в этой несчастной стране? Вышел телохранитель. Кивок назад, через плечо: «Зовет государь».
«О боже! – подумал Омар с тоской. – Напрасно хулят человека, который сторонится людей и не лезет в толпу. Один ты всегда знаешь, чего хочешь и что будешь делать. Но стоит возле тебя оказаться другому человеку, ты уже не свободен в своих поступках и должен подлаживаться к нему – волей или неволей. Он чего-то ждет от тебя. Отчаянно уповая на твои какие-то возможности. Которых, увы, нет и не известно, когда они будут.
Ладно б, если это служило доброму делу. Нет, чаще ты, сам того не желая или даже не зная, способствуешь дурному. Или, хуже того, тебе совершенно ненужному, неинтересному. К которому ты не имеешь никакого касательства. Когда в этой дурацкой стране усвоят такое понятие, как уважение к человеку, к его образу мыслей?»
Омар фыркнул. Это понятие применительно к данной стране ему самому показалось до смешного невероятным.
– Идемте, – позвал он визиря с собой. – Я человек здесь новый, с порядками не знаком, и в случае чего…
Султан не мог поднять головы.
– Худо мне, учитель, – прошептал он еле слышно. – Помогите! Вы – лекарь…
– Государь! – встревожился Омар Хайям. – Вам нужно сейчас же, немедля, сделать кровопускание.
– Полегчает? – голос у тюрка тоненький, слабый.
– Непременно.
– Делайте…
Визирь, устроившись в сторонке, чтобы не мешать, внимательно следил, как Омар вынимает из своей переметной сумы черный ящик, достает из него толстый шнур, вату, медную чашу, ланцет.
Похоже, он что-то прикидывал в своем хитром уме. Впрочем, кто его знает…
– Заверни его величеству рукав, – приказал Омар телохранителю. – И налей в большой кубок чистого вина… Теперь посторонись, не загораживай окно.
Телохранитель, сделав что требовалось, послушно от ступил и замер, судорожно вцепившись в рукоять меча. Он видел кровь. Много крови. И не раз пускал ее сам. Но его кривое острое «приспособление» никому никогда не улучшало здоровья. Хотя и меч и ланцет – из одной и той же хорошо закаленной стали.
Омар протер толстую руку султана ватой с вином, ополоснул в кубке ланцет и сделал надрез. В медную чашу потекла плотной струйкой черная кровь…
Лицо султана постепенно светлело.
– Не слишком ли много? – спросил телохранитель сдавленным голосом.
– Это дурная кровь. Не бойся.
Омар наполнил емкую чашу, отставил ее и перехватил руку султана выше надреза толстым мягким шнуром. Протер ранку ватой с вином. Дело несложное, скучное.
– Пусть подсохнет…
Султан открыл глаза, улыбнулся:
– В голове прояснилось! Хоть сейчас – на коня…
– Нет, государю следует полежать.