Воронцов-Дашков — доверенное лицо нового государя, и вполне естественно, что его назначают на пост главного начальника охраны Александра III в Гатчине, где временно поселился император. Воронцов-Дашков вообще как бы берет на себя охрану особы его императорского величества.
П. А. Валуев записывает в своем дневнике: «Гр. Воронцов выступил в новой роли охранного «maire du palais» в Гатчине. Ему подчинены, по части охраны Высочайших особ, все власти»{99}. Воронцов необычайно деятелен. В салоне А. В. Богданович сплетничают, что он производит неприятное впечатление, «очень бесцеремонно обращается с царем, ездит козырем, без всякого почтения, имеет вид настоящего временщика»{100}. Под его председательством образуется комиссия для устройства особой почетной телохраиительной стражи для государя. «Таким образом, — пишет Богучарский, — maire du palais в Гатчине, гр. Воронцов-Дашков, стал главою организации, принявшей название «Добровольная Охрана»{101}.
История «Священной дружины», которая, по образному выражению писателя Ю. Давыдова, «возникла и была выразительницей реакции с ее зловещим шорохом «совиных крыл Победоносцева»{102}, достаточно хорошо известна{103}.
«Священная дружина» — это попытка правительственных кругов, высших эшелонов бюрократии выработать новые средства для борьбы с революционным движением, организации которого нужно было противопоставить тайное общество, также основанное на конспиративных началах. У истоков создания подобной организации и стал гр. Воронцов-Дашков. Как впоследствии вспоминал Витте, Воронцов дал ход его письму, написанному в первом порыве по получении известия об убийстве Александра II, в котором были изложены методы борьбы с анархистами» (а Витте был сторонником самых крайних мер — «так же предательски и так же Изменнически» убивать их). Письмо было адресовано Р. А. Фадееву{104}, сыгравшему для «Священной дружины» «роль повивальной бабки»{105}. Тот, в свою очередь, не замедлил переправить письмо Воронцову, который вызвал Витте и предложил ему принять участие в создании организации по борьбе с революционным движением{106}. Так соединились личные усилия Воронцова и общественное стремление к охране особы государя со стороны верноподданных ему лиц.
Воронцов-Дашков становится фактически главой «Священной дружины» (и примыкавшей к ней «Добровольной охраны»), что логически вытекало из тех функций, которые он осуществлял на посту начальника охраны государя. Его конспиративные номера среди «братьев» дружины — 6 и 106 (двойные номера имели наиболее законспирированные дружинники), а псевдоним — «Набольший»[3].
В ряду мер «Священной дружины» — переговоры с Исполнительным комитетом партии «Народная воля». Воронцов — в центре этих переговоров., Цель их— заключить перемирие с «Народной волей», предложив ей воздержаться до коронации Александра III от террористических актов. Прошло больше года с момента его воцарения, а правительство все опасалось провести коронацию. Со своей стороны, оно обязалось дать при коронации политическую амнистию и «свободу социалистической пропаганды». Ход этих переговоров обстоятельно излагает в своем сочинении В. Я. Богучарский, о них подробно говорится в воспоминаниях Веры Фигнер, которая отрицательно отнеслась к предложениям Воронцова, усмотрев в них явную провокацию{107}.
Как известно, переговоры были прерваны, о чем объявил на очередной встрече сам Воронцов[4].
«Священная дружина была явлением неоднозначным В ней были разные течения, и, как считал Богучарский, «было бы несправедливо возлагать на них всех… ответственность за все деяния «Охраны» и «Дружины»».
В дружине состояли и люди либеральных воззрений, желавшие для России «свободных учреждений» и думавшие бороться с «крамолой» путем введения конституционных реформ. К «искренним конституционалистам», которые предполагали обезоружить Исполнительный комитет посредством переговоров, Богучарский относил и Воронцова-Дашкова. Здесь сыграло роль и известное противопоставление дружины, как организации совершенно обособленной, министерству внутренних дел. Соперничество и интриги Д. Толстого по сути дела и привели, по мнению Богучарского, к роспуску «Священной дружины»{108}.
В. Н. Фигнер, пытавшаяся разобраться в причинах прекращения переговоров с «Народной волей», а также роспуска самой «Священной дружины в конце 1882 г., дала им свое толкование. За спиной гр. Воронцова-Дашкова и гр. Шувалова шла игра министра внутренних дел Д. Толстого, заполучившего провокатора (Дегаева), что отнимало у них всякую почву и «изменило положение дел в Петербурге настолько, что всякие планы на успех их конституционных планов утрачивались». Однако и в соображениях Фигнер подтверждалась противодействующая роль министерства внутренних дел, нейтрализовавшего попытки «Священной дружины» все решить путем переговоров. Но даже в оценке Фигнер содержится известное признание за Воронцовым-Дашковым и Шуваловым конституционалистско-либеральных стремлений, что еще раз указывает на неоднозначный состав «Священной дружины».
Заканчивая свои воспоминания о пресловутых переговорах Воронцова-Дашкова с «Народной волей», В. Н. Фигнер роняет слова об «осторожной и ни к чему не обязывающей» в них роли вельможи: «Все эти загадки… придают всему эпизоду вид мистификации»{109}.
Растерянность правительственных властей после убийства Александра II постепенно сменяется необходимостью выработки и принятия определенного политического курса. Конституционные проекты (Лорис-Меликов) не находят поддержки у нового царя и его наиболее реакционного окружения. Вместе с тем остаются в силе опасения по поводу возможных антиправительственных выступлений. В. И. Ленин следующим образом характеризовал сложившуюся обстановку: «…придется констатировать несомненный факт колебания правительства. Одни стояли за решительную борьбу с либерализмом, другие — за уступки. Но — и это особенно важно — и эти последние колебались…»{110}
В какой мере состав правительства Александра III отражал четко определившуюся дифференциацию высших правительственных сфер на две противодействовавшие друг другу силы? Известно, как возросло влияние Победоносцева и его группы и, напротив, падало влияние Лорис-Меликова. Па политической авансцене появились новые лица: гр. Н. П. Игнатьев и гр: И. И. Воронцов-Дашков.
Но если назначение первого на пост министра государственных имуществ надо расценивать как соответствие реакционно-шовинистических взглядов нового министра и молодого царя, то выдвижение Воронцова-Дашкова на пост министра императорского двора и уделов (август 1882 г.){111} следует считать более проявлением личных взаимоотношений. Воронцов-Дашков — давний друг Александра III, пользующийся особым благоволением императрицы Марии Федоровны{112}. Австро-венгерский посол гр. Калыюки доносит своему правительству о положении при дворе Воронцова-Дашкова: «Граф Воронцов пользуется большим личным расположением царя, и это положение доверенного лица прелагает ему дорогу для замены гр. Адлерберга, однако это место он не будет занимать долго. Гр. Воронцов будет у его величества таким верноподданным слугой, каким граф Адлерберг был для покойного императора»{113}.
3
«Контингент агентов, — писал Богучарский, — вербуется из гвардейских офицеров, золотой молодежи, отличающихся приказчиков и пр. Приглашения за подписью Воронцова-Дашкова рассылаются в большом количестве и очень многих ставят в безвыходное положение» (
4
Заявление Воронцова, по словам В. Н. Фигнер, было вызвано следующими соображениями: «Надежды и расчеты его разрушились: положение дел в Петербурге изменилось настолько, что ему навряд ли теперь удастся хоть что-нибудь сделать в смысле прежних предписаний» (