Однако при обсуждении первого параграфа устава РСДРП Троцкий решительно высказался в поддержку более эластичной и широкой формулировки Мартова, открывавшей двери в партию разного рода неустойчивым, оппортунистическим элементам. Троцкий голосовал против Ленина и при решении вопроса о персональном составе новой редакции «Искры», предложив утвердить без выборов всю прежнюю шестерку редакторов (Ленин, Плеханов, Аксельрод, Засулич, Мартов, Потресов). Что касается выборов ЦК, то в них Троцкий вместе с рядом других делегатов-меньшевиков вообще отказался участвовать. На последних заседаниях съезда он демонстративно ставил свою подпись под проектами резолюций, которые вносили лидеры меньшинства. А на состоявшемся в сентябре 1903 г. фракционном совещании 17 меньшевиков в Женеве Троцкий вместе с Мартовым, Аксельродом, Даном и Потресовым был избран в состав тайного фракционного центра, который должен был возглавить борьбу против большевиков. В антиленинском духе был выдержан и опубликованный в Женеве отчет сибирской делегации на II съезде РСДРП, написанный Троцким.
Позиция Троцкого объяснялась, конечно, не только простой солидарностью с «обиженными» Лениным Засулич и Аксельродом, хотя и этот фактор вряд ли стоит сбрасывать со счетов. Троцкий не принимал ряд положений книги Ленина «Что делать?», высмеивал «организационный фетишизм» большевиков, считал, что они переоценивают роль революционной интеллигенции и не доверяют здоровому классовому инстинкту рабочих, которых стихийно влечет к социализму. Таким образом, налицо было разное понимание соотношения стихийности и сознательности в рабочем движении, организации профессиональных революционеров и пролетарской массы.
В августе 1904 г. меньшевики издали в Женеве брошюру Троцкого «Наши политические задачи», посвященную автором «дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду» (это дало позже основание Сталину заявить, что Троцкому самое время отправиться за границу к своему «дорогому учителю»). Весь пафос брошюры был направлен против организационных принципов большевизма и лично против Ленина, причем Троцкий облек свои нападки на лидера большевиков в столь грубую и оскорбительную форму, что намного превзошел всех других меньшевистских вождей (чего стоит одно только заявление Троцкого о том, что марксизм для Ленина — это не метод научного исследования, а половая тряпка, когда нужно затереть следы; белый экран, когда нужно демонстрировать свое величие; складной аршин, когда нужно предъявить свою партийную совесть). Троцкий повторил столь полюбившееся в меньшевистских кругах сравнение Ленина с Робеспьером, предрекал неизбежность установления его личной диктатуры над ЦК партии, всячески принижал значение ленинских теоретических работ.
Справедливости ради нужно сказать, что в брошюре Троцкого был верно подмечен ряд слабых мест в практике социал-демократической работы, в частности в организации массовых политических кампаний, ведении кружковой пропаганды и т. д. Очень актуально звучат сегодня и мысли Троцкого о соревновании разных методов экономического и политического строительства при социализме, о необходимости споров и борьбы мнений для выработки правильного курса партии. Но все это отступало на задний план перед неприкрытой тенденциозностью и безмерной амбициозностью автора «Наших политических задач».
В большевистский период своей деятельности Троцкий не любил вспоминать это свое произведение. А незадолго до смерти в оставшейся незавершенной книге о Сталине он прямо написал, что прогноз, данный им в брошюре «Наши политические задачи», не отличался той исторической глубиной, которую ему неосновательно потом приписали. Организационная политика Ленина, продолжал Троцкий, вовсе не представляла собой одной прямой линии. Ленину в дальнейшем не раз приходилось давать отпор излишнему централизму в партии и апеллировать к ее «низам» против «верхов», так что в крице концов, несмотря на колебания в ту или иную сторону, большевистская партия сохраняла необходимое равновесие элементов демократии и централизма{511}. К этому следует добавить, что, вступив в 1917 г. в эту партию, сам Троцкий олицетворял в ее руководящем ядре, особенно на первых порах, не столько демократическую, сколько централистскую тенденцию партийного развития.
Отношения Троцкого с меньшевиками тоже складывались достаточно сложно. Немалую роль играло здесь то обстоятельство, что в меньшевистской элите, где царили Плеханов, Мартов, Аксельрод, Дан, молодой Троцкий чувствовал себя довольно неуютно. Но нужно учитывать и то, что его раздражали политическая дряблость меньшевистской интеллигенции, ее тяготение к экономическому фатализму, стремление «не оттолкнуть» от революции либералов.
Весной 1904 г. на пути Троцкого снова встал Плеханов, который без обиняков заявил Мартову: «Я не могу быть в коллегии, которая систематически пропускает статьи сотрудника (Троцкого. — С. Т.), который… вреден, понижает своими писаниями литературный уровень, Искры»». При этом Плеханов поставил вопрос ультимативно: или статьи Троцкого перестанут печатать в «Искре», или Плеханов выйдет из состава ее редакции, ибо для него «морально невозможно работать при сотрудничестве Троцкого»{512}. И хотя Мартов и другие редакторы «Искры» относились к Троцкому вполне положительно, авторитетное мнение Плеханова перевесило и Троцкому пришлось на время расстаться с «Искрой» и покинуть Женеву.
Он много ездит по Европе, устраивает свою личную жизнь (его второй женой становится И. И. Седова, которая во время учебы за границей примкнула к искровцам и с которой Троцкий познакомился еще во время своего первого визита в Париж). В 1904 г. происходит также сближение Троцкого с Парвусом (А. Л. Гельфандом) — выходцем из России, занимавшим видное место на левом фланге германской социал-демократии и поддерживавшим тесные связи с РСДРП. Парвус считался в социал-демократических кругах видным специалистом по вопросам мировой экономики и политики, финансовым проблемам, неплохо знал ситуацию в России. Беседы с Парвусом в Мюнхене произвели ца Троцкого большое впечатление и стали исходным моментом для выработки знаменитой теории «перманентной революции».
В конце сентября 1904 г. Троцкий направил в редакцию «Искры» «Открытое письмо к товарищам». Ои выступает здесь за объединение с, примиренчески настроенным ЦК РСДРП, действовавшим в России, констатирует дезорганизующее воздействие партийного раскола на самих меньшевиков, жалуется на то, что его слишком связывает тактическая линия «Искры». Троцкий критикует меньшевиков за их беспринципные, как ему представляется, заигрывания с либералами, высмеивает план так называемой земской кампании, предложенный II. Б. Аксельродом. Больше того, Троцкий пригрозил даже выходом из рядов меньшевиков. Письмо обсуждалось в Женеве на двух меньшевистских собраниях с участием Мартова, Засулич, Дана, самого Троцкого и других лиц, после чего был достигнут компромисс, позволивший ему возобновить сотрудничество в «Искре» (№ 75). 20 октября 1904 г. Мартов пишет Аксельроду: «С Троцким после очень бурной переписки, которая — если бы дать ему волю — кончилась бы полным разрывом моих с ним отношений, наступило «успокоение»: он начал даже писать для «Искры» и, видимо, «смягчился»{513}.
Центристская тактика лавирования между большевиками и меньшевиками при явном стремлении прежде всего поднять собственную роль в партийных, делах стала на многие годы основной политической линией Троцкого, вызывая, естественно, в ответ резкую критику со стороны большевиков. Так, Н. Валентинов (Вольский), который в 1904 г. поддерживал тесный контакт с Лениным, а затем ушел к меньшевикам, вспоминал, что Ленин сравнивал Троцкого с щедринским Балалайкиным и тургеневским Ворошиловым из повести «Дым», к которому он относился крайне отрицательно. На замечание Валентинова, что Троцкий — хороший оратор (1 мая 1904 г. он удачно выступил, например, на митинге в Женеве), Ленин ответил: все Ворошиловы и Балалайкины — ораторы. «В эту категорию, — продолжал он, — входят недоучившиеся краснобаи-семинаристы, болтающие о марксизме приват-доценты и паскудничающие адвокаты. У Троцкого есть частица от всех этих категорий»{514}.