Что касается самих лесов, озер и рек, то, сколько бы ни собирали оттуда дорогих мехов и рыбы (а ее великое множество), значительной частью всего этого владеет князь. Меха предназначаются для подарков и продажи, сушеная рыба для снабжения крепостей и в пищу, и всё, что из этих запасов предоставляется князю, оказывается наилучшим. Никто не может распродавать своего прежде, чем не будет распродано принадлежащее князю.
Назначенные писцы или переписчики (их называют испорченным греческим словом «дьяк», т. е. служитель, слуга) не только в княжеском дворце с величайшим старанием записывают счета и приход, но и в каждой области всё тщательно собирают и предоставляют главному казначею.
Пошлины не очень велики. Послам разрешается привозить с собой сколько угодно купцов, которые по приказу князя ничего не платят и получают от него содержание[154]. Когда-то астраханские купцы приезжали с берегов Каспийского моря и из Персии гораздо чаще, но из-за того, что большая часть татар была разбита, и из-за длительной войны с Персией, этот рынок стал менее многолюдным.
Я не слышал о золотых или серебряных рудниках, железные же существуют, но здешние люди, не очень деятельные, их почти не разрабатывают.
Князю все оказывают такой почет, который едва можно представить в помышлении. Они очень часто говорят (если даже так и не думают), что их жизнь, благополучие и все остальное дарованы им великим князем. По их мнению, все приписывается милости божьей и милосердию великого царя, то есть короля и императора, как они называют своего князя. И под палками, и чуть не умирая, они иногда говорят, что принимают это как милость.
Могло бы показаться, что этот народ скорее рожден для рабства, чем сделался таким, если бы большая часть их не познала порабощения и не знала, что их дети и все, что они имеют, будет убито и уничтожено, если они перебегут куда-нибудь[155]. Привыкнув с детства к такому образу жизни, они как бы изменили свою природу и стали в высшей степени превозносить все эти качества своего князя и утверждать, что они сами живут и благоденствуют, если живет и благоденствует князь. Что бы они ни видели у других, этому не придают большого значения, хотя мыслящие более здраво и побывавшие за границей без особого труда признают силу и могущество других [государей], если не приходится опасаться доносчика.
Купцы с берегов Померании, из Голландии и Англии обычно переправляются в Московию через Балтийское море для покупки воска, кожи и мехов. А некоторые голландские и английские корабли, груженные медью и другими товарами, ежегодно приходят по верхнему Северному океану (его называют «Ледовитым», суровым, жгучим) в порт св. Николая[156] почти в самый Петров день. Отсюда товары перевозятся почти за 100 германских миль в Вологду, оживленный рынок Московии.
СОВЕТНИКИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ[157]
При князе находятся 12 знатных людей, которые выносят приговоры по тяжбам и докладывают ему о наиболее важных делах. На их обязанности лежат также другие дела и книги прошений (так как князю их не передают). Они перемещаются в ранге и должности по усмотрению государя.
Когда я был в Московии, их имена были следующие: Иван, сын Федора (они говорят «Федорович»), два его сына Федор и Семен[158]. Затем Никита Романович[159], сестра которого Анастасия была когда-то женой государя (о ней я писал вашему святейшеству в первой книге). Андрей Щелкалов, канцлер[160], его брат Василий[161], Богдан (то есть которого бог дал, богом данный) Яковлевич Бельский[162] (он целых 13 лет был первым любимцем князя и спал в его опочивальне), Невежа, брат Богдана, Василий Иванович Зюзин[163], родившийся в Литве, после того как туда бежал его отец, московит по национальности. Став старше, он перебежал в Московию. Он почти один из всех немного знал по-латыни (польский язык знал Андрей Щелкалов). Игнатий Татищев[164], Баим Воейков[165], Михаил Андреевич Безнин[166]. Имя казначея казны, или сокровищницы, — Петр Иванович Головин[167].
155
Поссевино полемизирует здесь с распространенной у иностранцев версией о врожденной покорности русских. См.: Герберштейн С. Записки.., с. 74.
156
Порт св. Николая — гавань в устье Северной Двины. Сюда обычно приставали купцы из английской «Московской компании».
157
В приведенном Поссевино перечне членов Ближней думы трое Мстиславских, Н. Р. Юрьев и дьяки Щелкаловы представляли земщину, В. Я. и Н. Я. Бельские, В. И. Зюзин, И. П. Татищев, Б. В. Воейков и М. А. Безнин принадлежали ко «двору». См.: Скрынников Р. Г. Россия после опричнины. Л., 1975, с. 67.
161
Василий Щелкалов, думный дьяк; он, как и брат его Андрей Щелкалов, впервые именовались «дьяки великого государя ближния думы».
162
Богдан Яковлевич Бельский, наместник ржевский, оружничий великого князя московского, любимец царя в последние годы. Участвовал в Ливонской войне, принимал участие в сватовстве Ивана IV к Марии Гастингс, воспитатель царевича Дмитрия; позднее играл значительную роль при царе Федоре; сторонник Годунова, затем перешел на сторону Лжедмитрия I; позже сослан в Казань.
163
Ошибка Поссевино — не Василий Иванович, а Василий Григорьевич Зюзин, родом из Литвы, думный дворянин, наместник суздальский.
166
Михаил Андреевич Безнин-Нащокин, думный дворянин с 1573 г. В 1578— 1579 гг. — воевода в Кореле, в 1580 г. — воевода «в большом полку» под Великими Луками. Принимал участие в Ям-Запольских переговорах. В 1583 г. послан в Смоленск для размена пленных. В 1586 г. вместе с Троекуровым — посол к Стефану Баторию. Впоследствии, после пострижения в монахи в 1586 г. видный хозяйственноадминистративный деятель ИосифоВолоколамского монастыря. См.: Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина. М., 1977, с. 155—160.