Подлинно научный анализ любого исторического явления приводит к достоверным результатам, лишь будучи начат с истоков этого явления. История же необъективной, антитатарской направленности отдельных псевдонаучных положений коренится, безусловно, в том самом "средневековом мракобесии", которое было несовместимо с принципами исторического материализма еще в конце прошлого века. Простительные лишь для домарксистской историографии, но, как видно, сохранившиеся и даже развившиеся в XX в., эти стереотипы и установки — среда, что питает "научную" литературу подобного плана.
Итак, попытаемся найти исток этих установок. На первый взгляд мнение о крымцах как о народе, состоящем сплошь из разбойников, было вызвано вооруженной борьбой, которую русский народ испокон веку вел с южными соседями. На деле вопрос гораздо сложнее. Кратковременные, хоть и кровопролитные набеги крымских татар ни в какое сравнение не идут со стабильной, осознанной экспансионистской политикой "проникновения и присоединения", которую русские цари вели по отношению как к Западу (войны с Литвой и Польшей), так и в особенности к Востоку и Югу. Начавшийся с завоевания Казанского ханства, великий многовековой поход на инородцев Урала, Сибири, Дальнего Востока, а затем Средней Азии и Кавказа с Крымом вел не к временным столкновениям, после которых Русь, как правило, довольно быстро восстанавливала свои материальные и духовные ценности. На новозавоеванных русскими территориях[5] складывалось иное положение. Альтернативой непрекращавшимся кровавым репрессиям, политике стравливания аборигенных племен и народностей было лишь полное политическое подчинение их "христианнейшим" царям. К какому "развитию" национальных черт и культуры в целом это вело, нетрудно догадаться.
И еще одно наблюдение. Современной науке известно, что любой этнос склонен наделять соседние этнические группы такими отрицательными чертами, которые именно данный этнос традиционно считает недостойными и противопоставляет собственным понятиям о морали, чести, своим эталонам красоты и т. д. Известно также, что при этом полярно противоположной интерпретации подвергаются и общие для этого этноса и его соседей черты. Так, например, кровавые подвиги казаков Ермака отражены в народных и авторских песнях как в высшей степени достойные и демонстрирующие доблестный дух русского народа; те же действия сибирцев (заметим, поставленных перед необходимостью священной борьбы за Родину) клеймятся крайне отрицательно, сами же аборигены иных определений, кроме как "тати (?!) презренные", обычно не заслуживают.
Автор ни в коем случае не стремится к осуждению ни казаков (или солдат), ни татар с позиций современности. Пытаться экстраполировать на любое историческое общество принципы, к которым человечество пришло позже в результате неоднократных проб и мучительных ошибок, — антинаучно. Речь может идти лишь о том, насколько направление и темпы социально-экономического развития того или иного этноса сообразовывались, шли в ногу с местными условиями, в том числе и с этнопсихологическими особенностями населения, будь то Русь или средневековый Крым. И здесь даже самое беглое ознакомление с комплексом условий существования, содержанием господствовавшей идеологии приводит к выводу о полном соответствии этнопсихологии и русских и татар XV — XVII вв. конкретным условиям, да иначе, как правило, и не бывает. Другое дело, что татарские набеги с середины XVII в. прекратились (опять же в ногу с переменами в упомянутых условиях их жизни); великорусская же экспансия продолжалась и в XVII, и в XVIII, и в XIX, и в XX в., то есть в эпохи,[6] когда в Европе уже были выработаны принципы мирного сосуществования, права малых наций на самоопределение, невмешательства в политику суверенных государств и т. д.
Однако вернемся к сравнительным характеристикам этносов. Их, мягко выражаясь, необъективность по отношению к соседям присуща, безусловно, не одному русскому народу. В любой национальной психологии подобные стереотипы доминируют. Установки такого рода предвзяты, зачастую не основаны на "свежей" и всесторонней оценке активности зарубежных современников, но выведены на основе стандартизованных мнений (в том числе априорных). Объединенное, "народное" сознание, увы, не всегда порождает светлые, общечеловеческие идеалы, а в данном случае оно с абсолютной повторяемостью вновь и вновь приводит к идеям (и политике) превосходства одной нации над другой.